— Ты ведь знал, что умрёшь, верно? Неужели ты не мог сделать другой выбор? Я уверен, что вариантов было несколько!
— Да, у меня был выбор, но тогда история сложилась бы совершенно иначе. Есть сотни сценариев развития и каждым своим поступком мы меняем эти версии. Я выбрал оптимальный, тот, который позволит жить моим детям и внукам, а возможно и правнукам, если вы справитесь. Это был мой осознанный дар любви и преданности моему роду. И пока у нас есть возможность, мы будем с тобой тренироваться. Меня называют легендарным бетой, но ты переплюнешь меня во много-много раз. Ты отстоишь право на существование нашего племени. Именно ты, Джон Фармс.
— Если меня можно провести в прошлое, значит, тебя можно провести в будущее? — смотрю на него с надеждой и опускаю плечи, глядя на то, как он отрицательно покачал головой.
— Это можно сделать. Вот только зачем? Сейчас у меня есть моя семья и моя Джесс, а там откуда ты пришёл, она уже не моя. И у меня нет права бередить её раны и делать ей больно. Я всё рассказал и объяснил в письмах. Твоя мать и так достаточно наплакалась. Теперь вы обязаны жить, радоваться и победить, когда настанет решающий момент. Ты сможешь, тем более, судьба подсуетилась и подыскала тебе такую необыкновенную половинку.
— Да уж, Уна ещё то чудо в перьях, — хмыкаю я и отец смеётся вместе со мной, хлопая меня по плечу.
— Джон, надеюсь, у тебя хватит мозгов удержать и укрепить свои чувства. Такими подарками судьбы, как и любовью, разбрасываться не стоит.
И это вторая причина, почему я позволил этой пигалице приручить моего зверя. …Она мне нравится. Но сейчас, спустя десять дней, я понимаю, что это нечто большее, что с каждым поцелуем я влюблялся в неё всё сильнее и вот теперь, глядя, как она снова колотит этот жуткий отвар — я дрожу в предвкушении, ожидая поцелуя. И это уже не просто поцелуи губы, теперь губы шарят везде. Вчера дошло до того, что вот так вот целуя — я её полностью избавил от одежды, чуть крышу не снесло. Сладкое время после принятия отвара растягивается на несколько часов. Ей тоже интересно везде меня пощупать и посмотреть, но заходить дальше не разрешает. Говорит какие-то странные вещи, даже смущает меня иногда своей непосредственной прямотой. Вот буквально тоже вчера ляпнула, сжав моё возбуждённое мужское достоинство: «Теперь это только моё сокровище. Мне решать, когда его обласкать и принять внутрь. И мне решать, что я с ним сделаю, если ты вздумаешь сунуть его в другую. Ваш ритуал на новолуние больше не для тебя, Джон Фармс. У меня есть один единственный недостаток — я ревнивая». И посмотрела на меня так, что мне реально стало страшно. Чувствую себя глубоко женатым и пристёгнутым наручниками к батарее. Гордый и дерзкий ликан во мне хочет проклятую ведьму, поэтому я уже дошёл до того, что готов опуститься перед ней на одно колено, лишь бы она уже, наконец, меня обласкала.
Эта туманная дева только подходит ко мне, а у меня уже встаёт. Разве это нормально? Я так долго не выдержу.
— Сегодня всё будет по-другому, мой сладкий, — вместо того, чтобы дать мне отвар в руки, Уна ставит чашку на тумбочку, берёт мою руку и прикладывает к своей груди. …Блин, я точно пропал.
— Командирша решила, что сегодня я должен выпить отвар стоя на голове? — нервно сглатываю и улыбаюсь, ну, если это можно назвать улыбкой.
— Не угадал, — а вот она улыбается. — Сегодня полнолуние.
— Я в курсе, я тоже его чувствую.
— А в полнолуние туманная дева по желанию может овладеть мужчиной, который ей приглянулся.
— Какие у вас прикольные традиции. Если ты вдруг приглянулся туманной деве, всё, тебе хана.
— Иногда ты так много болтаешь, Джон Фармс, — произносит Уна, начиная меня раздевать.
— Я всегда так делаю, когда мне страшно, — хмыкаю я, с шумом задержав дыхание, когда она стянула с меня штаны. Никакая нервная система не выдержит, когда ты стоишь перед девушкой голый и возбуждённый, а она опускается перед тобой на колени, снимает с цепочки медальон с какой-то хренью и начинает рисовать пальчиком по сокровищу, которое она уже объявила своим.
— Что ты делаешь? — закатывая глаза, выдыхаю я, боясь не справится с этой пыткой, потому что «сокровище» в любой момент может взорваться.
— Я готовлю тебя принять мою силу, наношу ритуальные знаки. Сегодня ты станешь моим первым и единственным мужчиной. Сегодня ведьма оседлает оборотня, слившись с ним в одно целое, — добавила она шепотом, оголившись передо мной и я едва не потерял сознание. — Выпей отвар, Джон.
Опрокидываю в себя эту дикую горечь, а взамен получаю сладость её губ. И не только. Мои руки свободно скользят по её телу, страсть пульсирует в каждой точке, где ко мне прикасаются её пальчики и губы. А после ведьма толкает меня на кровать и взбирается на меня сверху…
После этого я был уверен, что на полу должны валяться осколки звёзд и обрывки неба. Мы ведь не просто переспали, занялись любовью, слились воедино, нет, это было что-то большее, что случается один раз в жизни, то, что повторить уже не удастся, но это останется с нами на всю жизнь. Уна подарила мне свою силу, отдала невинность и обрушила на меня всю свою нежность. Я несколько раз захлебнулся от страсти и столько же раз воскрес.
— И вот я даже не знаю, что сказать, — бормочу с закрытыми глазами. — Сказать, что это было кайфово, обалденно, супермега — прозвучит всё равно не так выразительно и ярко, что я чувствовал на самом деле. Туманной деве понравился её первый раз?
— У меня такое ощущение, что в меня вошла целая вселенная, — отозвалась Уна, обнимая меня.
— Хм, со вселенной меня ещё не сравнивали.
— Ты не так понял, балда. Это значит, что мне открылось столько ощущений и оттенков чувств, что хватит на целую вселенную. Ты сразу мне понравился и в тот же день я поняла, что ты мой избранный. Поэтому мне было легче в тебя влюбиться. Ведь я знала, что ты станешь моим мужем и отцом моих детей. Я знаю, что ты ко мне испытываешь, но я бы хотела об этом послушать.
— Ты ведь сама возмущалась, что я много болтаю! …До этого я не влюблялся и никому в чувствах не признавался, поэтому у меня нет ни практики, ни опыта в этом деле. И сейчас мне почему-то не хочется городить много слов, давиться обещаниями и убеждать тебя какая ты классная, а я был засранцем…
— Господи, Джон, скажи уже наконец!
