Анатолия. Он ответил почти моментально. Я болтала с соседом, одновременно ища ключи. Вещи собирать было совсем не нужно. Но дачный домик лучше закрыть. Я выключила везде свет и выскочила. Линса не было.
— Линс! — сдавленно позвала я, прикрывая телефон и запирая дверь.
Ключ можно взять с собой — у бабушки с мамой все равно есть запасные. Линс отозвался — он уже пробирался к участку соседа. Грузовичок замер на месте и больше не двигался. Потому что Анатолий перестал давать указания и бродил по своему участку туда-сюда, болтая. Со мной. Но в дом не уходил.
И тогда я пригласила его на свидание. Довольный моей неудачей с Линсом, сосед заскочил в дом — собираться. Скучающий водитель грузовичка вылез и отошел в сторонку.
Линс уже перебрался через забор. Я спешила за ним, торопливо наговаривая сестре голосовое сообщение. На секунду замялась — говорить ли про колодец — и все же сказала. Нажала «отправить сообщение» и убедилась, что оно ушло. А когда подняла голову, Линс уже прыгнул в колодец.
Я поспешила за ним.
— Линс! — позвала, но никто не отозвался.
Прыгнуть мне духу не хватило. Вцепилась в бревна, чуть торчавшие над землей, и свесила ноги вниз. Ступни торопливо и тщетно искали опору, а пальцы уже соскальзывали с влажных скользких бревен. Еще мгновение — и я с воплем полетела вниз. Вдруг осознав, что грузовичок-то может просто-напросто засыпать меня сверху. Оставалось надеяться, что без указания Анатолия водитель на это не решится. А к тому времени я..
Тело влетело в холодную воду. И вода потянула меня в глубину.
Королева-ведьма
Кто-то подхватил меня и потянул наверх. Вынырнула — вокруг была темнота. Но не полная — светильники слабо освещали дорожки. Такие знакомые светильники. И я узнала королевство Лиринс. А рядом со мной был Линс.
— Алина..
— Я останусь с тобой!
Он потянул меня к берегу. Однако тот по-прежнему был крутым и скользким. Сильные руки Линса подтолкнули меня — еще немного, немного — но я громким плеском рухнула обратно. И этот плеск не остался незамеченным.
Патруль королевского сада бросился к пруду.
— Кто здесь? — пика направилась в нашу сторону.
Линс назвал себя, и стражники тут же принесли светильники и осветили пруд. Как только свет упал на меня, лица их вытянулись.
— Ведьма… — нерешительно произнес один из них.
Потом перевел взгляд на Линса. И добавил:
— И не одна..
Ну конечно! Жена молодого короля голышом купается в пруду. С крепким молодым воином. Обвинят в измене и казнят. Разом избавятся и от ведьмы, и от ненавистного брака.
— Молодая… — задумчиво добавил второй.
— Она не ведьма! — сказал Линс. — И помогите нам выбраться!
Однако стражники растерянно топтались на берегу. Они коротко о чем-то пошептались, и один из них стремглав помчался во дворец. Ясно, как день — сейчас приведут толпу, чтобы набрать свидетелей измены.
И правда, довольно быстро послышался топот множества ног. Все остановились на берегу и так же уставились на меня. Среди них не было ни одного придворного — только воины.
Линс узнал одного из прибежавших, назвал по имени и потребовал вытащить. Тот вздрогнул, потом засуетился. Сначала вытянули Линса — я отказалась. Все же голышом, среди всей этой стражи..
После чего убрали светильники, Линс сам помог мне выбраться и тут же закутал в плащ, который, видимо, одолжил у одного из стражников.
Нас повели во дворец. Но не парадной широкой дорогой. Притом в полной тишине и без светильников.
— Линс, что происходит? — прошептала я.
Но стражники шикнули на нас. Чем ближе ко дворцу — тем бесшумнее они ступали. И привели прямо к узкой — такой знакомой мне — двери.
— Темница? — возмутилась я. — За что? Мы пришли помочь.
— Тихо! — прошипел один из сопровождающих. — Ведьма во дворце.
И он упомянул о том, что Ринс стал новым королем. Мы с Линсом переглянулись.
— Ее короновали? — едва слышно спросил он.
На самом деле, это должно было произойти через неделю. Но что-то в голосе стражников насторожило Линса. И не зря.
— Нет, — коротко ответил кто-то. — Коронация завтра.
И посмотрел на меня. Перенесли, значит. Я в ответ на взгляд отрицательно помотала головой — да не ведьма! Линс поверил им и потянул меня к узкому тоннелю. А я доверяла ему.
Так мы оказались в темнице. Здесь наполовину горели, наполовину коптили факелы. Было сумрачно и дымно. Вместо сбежавших дверей поставили новые — или это старые поймали, не знаю. Стражники распахнули одну из дверей.
— Заходите скорее, — прошептал один. — И здесь есть уши.
Они зашли вместе с нами. Но я ждала, что вот-вот стражники выйдут и навсегда захлопнут за нами двери.
Стражники не вышли — только двое из них, те, что встали у дверей. Остальные расположились рядом и прямо обратились к Линсу:
— Что происходит?
— У меня к вам тот же вопрос, — ответил Линс. — Она — чужемирка.
Он показал на меня и очень коротко рассказал о том, как и что вышло.
— Ведьма, значит, — пробормотал один. — Этого следовало ожидать.
— Я не ведьма! — возмутилась, и на меня тут же шикнули и стали смотреть на дверь.
Оказалось, что он вовсе и не считал меня Визифлюндией. Просто тоже понял, что это был ее план. И к тому же, именно сейчас ведьма преспокойно ходила по дворцу — он сам ее видел, когда мы бултыхались в пруду.
После того, как Линс рассказал обо мне — и немного о себе — стражники поведали нам все, что произошло в ночь после свадьбы наследного принца.
В свадебную ночь, после того как Ринс стал новым королем, чары молодильного озера закончились, и ведьма снова постарела. И новобрачный вышел из спальни угрюмым. Но от слов своих отступать не стал — Визифлюндия должна была быть коронована. Старый король, огорченный всем этим, сильно занемог. Он не мог ни говорить, ни двинуть рукой. И главный королевский лекарь со дня на день ожидал его кончины.
Ведьма все и всех прибрала к рукам. Она приказала записать имена всех и каждого, и с этих пор слуги страшно боялись ее. Визифлюндия выискивала малейшее недовольство во дворце. Несколько слуг бесследно исчезли за это время. И стражники полагали, что это дело рук ведьмы — она избавлялась от тех, кто не донес ей о недовольствах. Во дворце царила атмосфера страха и недоверия.
Ринс с той самой ночи стал чувствовать себя плохо. Болезнь, похожая на болезнь его отца, поразила его. Он почти не говорил и
