Но...
Да-да. Как минимум вдвое больше. Причем значительная часть этих денег не будет облагаться налогами. А?
О чем вы говорите?
Ну-ну, Норд, перестаньте. Я уже сказал, что мы прекрасно информированы. И в том числе об уровне зарплаты спортсменов.
Я вас не понимаю.
Вот посмотрите, господин Норд.
Он зашелестел какими-то бумагами.
Эти бумаги хорошо вам известны. Во всяком случае, если не вам, то вашему бухгалтеру точно.
Что это? — голос Норда дрогнул.
А вы гляньте.
Некоторое время в тишине раздавался только шелест бумаги. Потом заговорил Норд:
Надо воздать должное вашему агентству. Ваши люди не зря получают зарплату.
Вы понимаете, что, если эти бумаги попадут... да куда угодно, хоть в налоговую службу США, вы погибнете.
Вы преувеличиваете.
Ничуть. И это вам хорошо известно.
У вас в руках только копии.
Не беда. Если мы сумели добыть копии, то сможем достать и оригиналы. Кстати, некоторые у нас уже есть. Хотя, для того чтобы налоговая служба начала расследование, достаточно и копий.
Норд молчал. И незнакомец продолжил:
А между тем, господин Норд, вам есть что терять. И советую, чтобы не потерять все, пожертвовать малым. И тогда мы обещаем вам, вместе с нами конечно, просперити. То есть процветание.
Ну ладно, — слабым голосом произнес Норд, — каковы ваши условия?
Вот это другой разговор.
Павел услышал скрип, а потом глухие шаги. Видимо, кто-то из собеседников встал с кресла и прошелся по комнате.
Он стоял за дверью и не знал, что предпринять. С одной стороны, было очень интересно дослушать этот разговор до конца, так как Бородин чувствовал, что сейчас решается судьба команды и его в том числе — недаром его фамилия прозвучала в первой фразе, которая донеслась из-за двери. Но с другой стороны, «великое знание порождает великие печали». Ясно, что Норд пригласил своего собеседника сюда, на базу, для того, чтобы никто не узнал об их встрече. А тем более не подслушал разговор. И если Норд узнает о том, что Павел в курсе содержания их беседы... Неизвестно, чем это может кончиться.
У вас нет виски, мистер Норд?
Да-да, сейчас...
«Норд лебезит перед ним... Интересно, кто это такой? »
За дверью раздавались звуки наливаемых жидкостей и звяканье стаканов. Дальнейший разговор проходил под перезвон кубиков льда.
Прекрасное виски. Молт?
Да... «Чивас ригал».
Мой любимый сорт. Итак, наши условия, мистер Норд, таковы. Доходы от рекламы и всего сопутствующего играм с участием «Нью-Йорк вингз» мы делим пополам. Одна половина ваша, другая наша. Разумеется, сюда войдут и деньги, полученные вами от возможной победы команды в чемпионате.
Не получится, — отозвался Норд.
Ну-у, это не разговор. Вы же только что согласились с моими доводами. Если сказано «а», то нужно говорить и «б».
Дело в том, что половину доходов и так получает один мой партнер.
Кто?
Согласитесь, я не обязан раскрывать перед вами все карты.
Кажется, я подозреваю, о ком вы говорите. Это Старевич?
Да, — очень неохотно ответил Норд.
У Павла мурашки побежали по спине. Так вот почему Старевич так рьяно помогал Норду!
Ну, это недоразумение мы устраним.
Слушайте, я не хочу, чтобы...
Вы не хотите терять ценного партнера в России? Не беспокойтесь. На место Старевича придет другой.
Что значит — придет другой?
Это нужно понимать буквально, — со смешком ответил незнакомец, — Старевич уйдет. А этот другой на его месте будет не менее ценен для нас.
Для вас может быть, но для меня...
Когда я говорю «для нас», я имею в виду нас. То есть вас и меня. Я надеюсь, что наши интересы будут совпадать.
Ну ладно. Что вы хотите еще?
Второе. Вы объявите, что менеджментом, рекламой и всеми остальными делами вашей команды отныне занимаемся мы. Наше агентство.
О Боже! Зачем это вам?
Хе-хе. Американцы говорят — без паблисити нет просперити. Не так ли? Вам это должно быть хорошо известно.
«Без рекламы нет процветания... Интересно, что это за «просперити» такое? Он уже второй раз произносит это слово», — подумал Павел.
...Извините за каламбур. Но, как вы понимаете, даже мы не можем без рекламы. И, наконец, третье. То, о чем мы говорили в самом начале нашей беседы. После окончания сезона пять игроков по нашему списку перейдут в наше распоряжение.
Послушайте. Я заключал контракты на год, и по истечении этого срока не могу указывать хоккеистам, где им работать дальше.
Незнакомец опять рассмеялся:
Не мне вас учить, мистер Норд, какие доводы нужно использовать, чтобы уговорить хоккеиста пойти работать именно туда, куда нужно нам.
Нет. Если я заставлю кого-нибудь снова заключать контракт, они просто взбунтуются.
«Как будто из-за крепостных крестьян торг», — с горечью подумал Павел.
Значит, нужно, чтобы аргументы стали более вескими.
Если честно, больше всего на свете Павлу хотелось ворваться в эту комнату, схватить одну из клюшек, которые украшали стены нордовского кабинета, и разбить обоим головы. Впрочем, он бы и без клюшки обошелся. Но этого делать было нельзя. И Павел продолжал стоять за дверью и слушать разговор.
Нет уж, — неожиданно твердо сказал Норд, — давайте сделаем так: я передаю их вам, а уж вы убеждайте их, как хотите. И как можете.
Ну ладно. Мы это сделать сможем и без вас. Я согласен.
Павел услышал звон бокалов. Видимо, собеседники чокнулись в знак полного согласия.
«Вот где решается моя судьба», — подумал Павел. Он больше не мог стоять за дверью. Он осторожно обошел освещенную полоску на полу и пошел спать. Но вдруг он почувствовал, что его ноги разъезжаются в стороны. Видимо, он наступил на что-то скользкое. Как бы там ни было, Бородин с грохотом шмякнулся на пол.
Спустя секунду из двери показались две фигуры. Норда Павел узнал сразу. Его тщедушную фигуру трудно было с кем-то перепутать. Второй был крупный мужчина, совершенно лысый. Первое, что бросалось в глаза, был его нос. Вернее, не сам нос, а переносица, которая практически отсутствовала. То есть провалилась внутрь.
«Либо бывший боксер, либо сифилитик».
Норд был крайне взволнован.
Что вы тут делаете, Бородин?
