из Жирдяя не выжать, Пахан скомандовал:
– Развод закончен! По местам.
На вопрос Митяя Мамсик, как всегда опасливо озираясь, сказал только, что «лучше тебе, малой, всё увидеть самому!» Митяй, всё ещё страдавший от боли, заткнулся, и продолжил пилить.
Радовало только то, что старые мозоли полопались, а новые уже загрубели. Не больно.
Церемония отличалась от Митяйской только тем, что теперь в центре плаца стоял Жирдяй.
Он явно сдерживался из последних сил, но отблески слёз, текущих по щекам в свете косо стоявшего солнца, выдавали его состояние. Все молча ждали.
Примерно через пять минут Жирдяя словно ударили под коленки – он грузно шлёпнулся прямо на плац бесформенной кучей, задрав лицо к пасмурно-серому небу. Пахан сделал шаг вперёд:
– Мы прощаемся с тобой, Жирдяй. Кто-нибудь хочет сказать?.. – таковых не нашлось.
– Я уверен, что наш Закон ты приемлешь с пониманием и радостью… – это слишком напоминало заклинание.
А то, что последовало дальше, напоминало уже Жертвоприношение!..
Пахан подошёл к распростёртому на спине Жирдяю, и не поколебавшись ни секунды, вонзил тому в сердце здоровенную заточку. Раздался всеобщий выдох.
Выпрямившись, Пахан громко сказал, пройдя глазами по всему строю:
– Я уверен: когда придёт и мой час, Старшой, которого изберёте, сделает то же и для меня!
Уже в темноте Митяй, до которого всё ещё не дошёл смысл произошедшего, подобрался к Мамсику. Шёпотом позвав: «Мамсик!», он убедился, что тот тоже не спит – голова повернулась.
– Мамсик! Пожалуйста! Объясни, что произошло? Почему Жирдяй упал?! Зачем Пахан его…
Когда Мамсик ответил, Митяй с огромным удивлением понял, что тот тоже плачет. Но вскоре Мамсик взял себя в руки, и отвечал коротко и ясно:
– Это всё новые Законы. Дополнения к УК. Для тех, кто «При особо отягчающих…»
И вот эта штука. – он притронулся к голове Митяя. – Ну, тебе же тоже вшили… Всем вшивают. Без этого сюда не попадают. Та дрянь, что у тебя под черепушкой!..
Видя, что уточняющих вопросов не последует, Мамсик сам пояснил:
– Смертная казнь запрещена. А Лагерь – для малолеток: пока тебе не исполнилось шестнадцать. И поэтому эти гады, там, наверху, просто отключают двигательный аппарат. Ну, весь позвоночник. Человек остаётся жив… То есть, формально… Но парализован. Короче, если найдётся желающий кормить его с ложечки, поить, убирать его дерьмо – он сможет жить. Но…
Согласился бы ты так жить?! И кто захочет ухаживать за тобой, «пупом земли»?! Вот именно.
Поэтому мы все здесь приняли Закон: после «отключения» нас сразу приканчивают – чтоб не мучиться и не сходить с ума…
Кстати – та хрень, что в твоей голове, не даёт и сбежать отсюда. Помнишь, когда тебя везли сюда, останавливались? Так вот – это давали ракетницей сигнал, что едет новенький, и вылезали, чтобы отключить дистанционно ближайшие два тампера. А потом, когда тебя ввезли, уезжая, их снова включили. Мы не можем пройти за излучатели – боль такая, что можно и умереть…
Митяй, собственно, и подозревал что-то такое. Просто так их здесь без всякой охраны не оставили бы…
Но неужели… Он поторопился спросить.
– Да нет, конечно! Ни подойти к нему, ни отключить отсюда тампер невозможно. А их натыкано через каждые двести метров вокруг всей территории. Кстати, та хрень, в голове, ещё и позволяет отслеживать любого из нас прямо со спутника. Не скроешься…
– А вынимать… Неужели не пробовали?!
– Пробовали, ясен пень!.. Взломали черепушки нескольких повесившихся, парочке убитых в Схватках, одного «Добровольца»… Эта дрянь сама – как капсула. Но – с плёнкой. Плёнка стелется по коре мозга, и питает всю эту… электронику биотоками. А когда хочешь её вынуть, разрушает сам мозг! Ребята бились пять лет, но в чём секрет, так и не догнали… Нельзя вынуть её, не убив!
– Ну а если кому-то всё же когда-нибудь… повезёт?
– Ну и что?! Вокруг – на двести километров тайга! И ни одного человека! Да и отслеживают они всё время со спутников, что тут да как. Не раскрою секрет, если скажу что это – и как жучок действует. То есть, они видят всё твоими глазами, и слышат твоими ушами!.. Неужели думаешь, что не заметят операции по удалению?!
Митяй надолго застыл. Потом, пробормотав «Спасибо. Я – спать!», убрался к себе на койку.
Теперь ему было над чем поразмыслить.
Он понимал, конечно, что идиотским поведением сам напросился на Ответ со стороны Общества, глупым вызовом плюнув в лицо Устоям… Но ведь он мог бы потом… когда-нибудь… Исправиться? Стать примерным семьянином. Законопослушным налогоплательщиком. Отцом.
Чёрт. А если бы он стал Отцом, хорошо ли ему было, если б какой-нибудь отвязный безбашенный подросток пытал, и убил его сына?!..
Именно это ему и кричала на суде мать убитого, еле удерживаемая родственниками…
И почему до него всё это, и многое другое, дошло так поздно?!
Дошло, что всё это не игра, а изуверство, и может аукнуться ему в тысячекратном размере?!
Сжимая в темноте кулаки, и не утирая жгучих слёз, он долго не мог заснуть.
Утро, уборку, развод и пиление он прошёл на автомате.
Мамсик, глядя на его лицо, воздержался от разговоров и комментариев.
А на обед была каша с мясным фаршем. Он понял, чьим. Митяя подташнивало, но он съел.
После обеда, закончив дела по бараку, Митяй двинулся по дороге к тому месту, где его высадили. Первые пять километров всё было в порядке.
Потом появилось…
Чуть подальше просеки, где вездеход развернулся, начала болеть голова. Он продолжал идти.
Головная боль стала нестерпимой. Его вырвало под какой-то сосной.
И стало ещё хуже. Все нервные узлы словно поливали кипятком. Голова буквально разламывалась! Словно с каждым крохотным шажком боль возрастала в два раза!.. Нет, он должен… Должен…
Рыча, и из последних сил стараясь не потерять сознания, он заметил на земле, впереди, словно черту… Но не дойдя до неё пары шагов, упал. Теперь он видел только хвою у лица, и сил встать, или отползти, не было… Голова…
Теперь он понимал, что такое настоящая боль.
Как в тумане он заметил странную палку со стальным крюком на конце.
Зацепив его за воротник, она потянула назад – туда, где, как сразу понял Митяй, боль становилась меньше… Слабее… И вот уже почти хорошо – только лёгкая тошнота и головокружение.
Не пролежал он и минуты, блаженно приходя в себя, как получил солидный пинок в живот:
– Хорош дурака валять! Вставай и топай!
Только сейчас Митяй поднял взгляд на спасителя. Это оказался, как ни странно, обладатель его ботинок и
