он решил оставить. Не то, что бы он кого-то опасался, но просто без нее уже было как-то непривычно, словно бы рукам чего-то не хватало.
Он ступил в просторную комнату, куда его препроводила молчаливая мрачная прислуга. На диване, у низкого столика на гнутых ножках, сидела довольно молодая и миловидная женщина. Она была небольшого роста, и на вид очень хрупкая. Ее довольно густые, но при этом, видимо, не очень длинные вьющиеся каштановые волосы были собраны сзади корзинкой, а по щекам вились две изящные букли. Вдова была одета в длинное платье черного бархата с кружевными манжетами и воротничком. На шее, это было видно даже от двери, висела явно очень дорогая нитка крупного жемчуга. Кожа у женщины была необычайно белая, а в сочетании с темным одеянием, и вовсе казалась мраморной.
Когда Альфред вошел, и тихо кашлянув, поклонился, она села ровнее, и, указывая на кресло напротив, негромко сказала:
– Прошу садиться, господин… – она замялась.
– Ланге, – Альфред выпрямился и поклонился снова, – Альфред фон Ланге. Писатель и журналист. Сейчас работаю в издательстве Имперской энциклопедии, в отделе ежегодников.
– Вот как? Работаете? Что ж, это похвально… Садитесь, прошу вас, – она снова указала на кресло.
– Благодарю вас, мадам фон Кляйне! – Альфред сел, немного отодвинув кресло назад.
– Кофе? Чай? – спросила хозяйка.
– От чашки чая, я бы, признаться, не отказался, – Альфред смущенно улыбнулся.
Вдова позвонила в колокольчик, и затем, спустя секунду позвала:
– Ирен!
На пороге появилась все та же прислуга. Выражение ее лица, видимо, не менялось никогда.
– Что угодно, мадам?
– Будь добра, принеси-ка нам чаю, – попросила госпожа, не отрывая глаз от Альфреда.
– Сию минуту, мадам, – ответила прислуга, и тотчас удалилась, тихо прикрыв дверь.
– Итак, что вас интересует? – спросила хозяйка.
– Видите ли, я собираю материал о вашем покойном муже, для ежегодного альманаха энциклопедии. Кое-какие биографические данные у меня уже есть, но мне было бы интересно узнать о нем что-нибудь еще, просто как о человеке. Например – что он любил, чем увлекался, и тому подобное.
– Любил? – удивилась вдова.– Хороший вопрос… Вот ведь… И, представьте, мне на него довольно сложно ответить…
–Вот как? Почему? У него не было никаких предпочтений? Ну, вот, например, что он любил выпить по вечерам: ром, виски или же что-то другое?
– Мой муж не пил совсем. – Отрезала вдова. – И не курил, кстати, тоже.
– Понятно, – Альфред сделал пометку в блокноте, – Ну, а что он, скажем, предпочитал есть на завтрак?
– Странный вопрос… Хотя… Он, например, заваривал высушенные морковные очистки вместо чая, а ел чаще всего просяную кашу.
Писатель Ланге ошарашено поглядел на вдову, не шутит ли она, но та явно не шутила. Она была серьёзна, и неотрывно разглядывала Альфреда с ног до головы.
– Ну, а было ли что-то такое, чем он любил заниматься, скажем, по вечерам, или в воскресенье?
– Да как вам сказать… Он довольно много читал, иногда что-то мастерил у себя в подвале, в мастерской… – она пожала плечами, – в общем, ничего особенного, пожалуй.
– Понятно. – Писатель Ланге уже исписал страницу и перевернул лист. – Быть может, он увлекался охотой? Или коллекционировал что-нибудь?
– Нет, что вы… Какая охота! – она отмахнулась маленькой изящной ладонью с длинными тонкими пальцами, – У него было повреждено колено, знаете ли. Ранение на войне. Он не мог долго ходить даже по городу, а уж тем более по лесу или, по болоту. Что же до коллекционирования, – она на секунду задумалась, – разве что, книги? Он их выписывал довольно часто. Некоторые потом относил букинисту, а некоторые перечитывал по нескольку раз. Я этой страсти никогда не понимала.
– Вот как? Вы не любите читать? – удивился писатель Ланге.
– Так разговор, все-таки, обо мне? – Удивилась вдова.
– Нет-нет, конечно… Простите меня, – писатель Ланге очень смутился и уткнулся в свой блокнот.
– Ничего страшного, – улыбнулась вдова, – я люблю читать. Но что-то полезное. Романы меня не увлекают.
– Интересно, – писатель Ланге снова смутился, – а говорят, что женщины как раз таки романы и предпочитают!
– Этого я не знаю. Я мало общаюсь как с мужчинами, так и с женщинами. Но мне романы редко бывают интересны.
– Ну что ж… Скажите, мадам Кляйне…
– Зовите меня Брунхильд, если хотите, – сказала она вдруг и улыбнулась.
– Боюсь, это не совсем удобно, – промямлил писатель Ланге, и немного поерзал в кресле.
– Вздор! Мы оба из одного слоя общества: вы – барон, я – баронесса… Так с какой стати нам разводить церемонии? Я этого, к слову, тоже не люблю, и, может, поэтому и на приемах бываю только, когда уж совсем деваться некуда.
– Хм… Ну что ж… Тогда уж зовите и вы меня Альфредом… – немного потупившись выдавил из себя писатель Ланге.
– Ну, что ж… Альфред – доброе имя, – проговорила Брунхильд, снова как-то странно разглядывая гостя, наклонив голову к левому плечу.
В это время вошла с подносом прислуга. Поставив его, она немедленно удалилась, даже не спросив, будут ли еще какие-нибудь указания. Альфред проводил ее взглядом, и когда дверь за Ирен закрылась, он снова повернулся к Брунхильд.
– Альфред – доброе имя, – повторила вдова, – но вот зачем вы пришли ко мне с оружием? Вы чего-то боитесь? Это как-то не к лицу советнику эльфов!
– Я с оружием? – Альфред был ошарашен.
– Ну да… у вас стилет в трости, не так ли? – вдова довольно мило улыбнулась.
– Так… – вымолвил сбитый с толку писатель Ланге, – но, я, знаете ли много путешествую, а в дороге всякое бывало… Таскать же с собой две трости, было бы неудобно, вы не находите?
– Ну что ж, теперь мне понятно, – Брунхильд снова улыбнулась и взяла с подноса чашку.
Налив Альфреду чаю, она передала чашку ему, а после налила и себе.
– Не желаете ли печенье? – спросила вдова, указав на хрустальную вазочку, и затем пригубила из своей чашки.
– Спасибо, – Альфред взял предложенное печенье.
– Так на чем мы остановились?
– Вы почему-то назвали меня «советником эльфов»?
– Ну, да, конечно! Имя «Альфред» на старогерманском языке, именно это и значит – «советник эльфов», вы не знали?
– Да нет, знал… мать мне что-то такое говорила, но я с тех пор об этом как-то не думал… Можно я еще задам вам несколько вопросов?
– О, да! Сколько угодно! – ответила Брунхилд вполне приветливо.
– А вот вы не помните, какие книги были любимыми у вашего мужа?
– Не помню, если честно, я не особенно этим интересовалась… Хотя…– она задумалась и подняла глаза к потолку, – Он, некоторое время назад почему-то увлекся арабскими сказками. Это увлечение мне было уж совсем
