Они называют друг друга Tanyabe[423], то есть «брат», или Iero (уитото); Moma[424], что означает «отец»; в случае с женщиной это будет Gwaro (уитото), Rinyo (боро) – «мать», или Tanyali (уитото) – «сестра». Они никогда не обращаются друг к другу более прямолинейно, и если один из собеседников не является членом семьи, а значит, между ними не существует никаких отношений, они будут использовать выражение, эквивалентное нашему «товарищ», «мужчина», «девушка», или другое обобщение. Если боро хотят привлечь внимание мужчины, они кричат Mupe, если женщины – Muije. Поскольку я по очевидным причинам не имел никакого отношения ни к одному из своих товарищей, обычная родственная форма обращения была ко мне неприменима. И если я решался пойти на риск и сообщить врагам свое имя, тем самым наделив их властью надо мной, это мое личное дело.
Отказ называть свое имя распространен очень широко и не нуждается в комментариях[425]. Индеец из верховий Амазонки в этом отношении немногим отличается от наших собственных старомодных деревенских жителей[426]. Однако при том, что свои имена индейцы никогда не называют, им очень хотелось выведать мое, а добившись своего, они прилагали огромные усилия, чтобы правильно его произнести. Результатом таких попыток обычно становилось «Уиффена». Я также обнаружил, что индейцы не возражали против использования любого вымышленного имени, которое я им давал, предположительно, потому, что оно не было истинным, а значит, при его использовании они не подвергались риску магического воздействия, как в том случае, если бы я называл их настоящими именами[427].
В некоторых племенах принято давать имя умершего одному из живых родственников[428]. Считается, что таким образом лучшему другу покойного оказывается честь[429], и в дальнейшем это новое имя становится истинным, а то, которое было изначально, больше не имеет к нему никакого отношения.
Формальности, связанные с рождением ребенка, завершаются после присвоения ему имени, а когда заживет пупок, ритуальные обязательства отца считаются исполненными. Отец возвращается к привычной жизни, а младенец – на попечение матери и остается с ней днем и ночью. Она берет его с собой, отправляясь ухаживать за маниоком и ананасами на плантации, и вместе с ним вечером готовит ужин на костре. Женщины уитото, как и другие племена поблизости, носят своих младенцев в перевязи из отбитой коры: лямку фиксируют на лбу, а ребенка в слинге отодвигают за спину. Детей постарше матери усаживают себе на бедро. Маленькие девочки часто носят на руках младших братьев или сестер, которые ножками обхватывают их за талию.
Индианка кормит ребенка грудью в течение трех лет или даже дольше и по крайней мере в течение начального периода ухода за ребенком не вступает в интимные отношения с мужем. Столь длительный период лактации, несомненно, обусловлен нехваткой пищи. Равноценной замены грудному молоку, как искусственной, так и естественной, не существует. Если мать не в состоянии прокормить ребенка, он вынужден голодать. Индианки кормят детей везде, где бы они в этот момент ни находились и чем бы ни занимались. Я не раз видел, как ребенок, который бегал и играл, внезапно подходил к сидящей на корточках и готовящей маниок матери, все еще стоя, брал грудь и через несколько мгновений вновь убегал. Интересно отметить, что, когда у детей вырастают зубы, женщины часто сцеживают молоко в пальмовый лист, который укладывают в ладонь, чтобы придать ему чашеобразную форму, и оттуда уже кормят ребенка.
Фотопластинка XL. Девочки окайна
Запреты в отношении некоторых продуктов питания, которые накладывались на родителей до и сразу после родов, в дальнейшем действуют и в отношении детей. Для девочек табу более строгие, чем для мальчиков. Их меню не отличается разнообразием и питательностью. Детям разрешено есть лепешки из кассавы и фрукты, а также мелкие костистые виды рыбы в тех племенах, где едят рыбу. Более вкусную рыбу и дичь им не дают.
У маленького индейца нет детства в привычном понимании этого слова. Под этим я подразумеваю невинное детство. Эти лесные дети с рождения видят жизнь взрослых во всей красе и слышат все, что открыто обсуждается, и в результате детские игры и шутки запятнаны тем, что мы назвали бы непристойностью.
Воспитывает и защищает детей в основном отец, но на самом деле родительская власть весьма слаба, а в случае с мальчиками она окончательно теряет силу, когда те достигают половой зрелости. И все же женатый сын проявляет уважение к отцу, если они живут под одной крышей. Девочки находятся на попечении своих матерей или пожилых матрон племени до вступления в брак, и за ними следят более пристально. Девственность, как и у нас, стараются сохранить максимально долго[430]. По сути, можно сказать, что родительский контроль – это всего лишь видимость, а почитание родителей, столь характерное для инков и китайцев, здесь практически отсутствует: и хотя маленькие дети, по-видимому, очень любят своих родителей, спустя несколько лет становится почти модным полностью пренебрегать родительским авторитетом.
Ребенок не считается ответственным за причиненный им ущерб. Если он совершает проступок, который наносит вред другим, то компенсацию требуют от родителей, но самого маленького нарушителя не наказывают. Детей никогда не бьют, что бы они ни натворили, и редко наказывают. В них видят потенциальных воинов и будущих матерей воинов и относятся к ним гораздо лучше, чем к старым и больным членам племени, которым приходится самостоятельно заботиться о себе. На самом деле родители проявляют большую любовь к своим детям, несмотря на стоицизм, с которым они иногда убивают младенцев. Мне часто приходилось видеть, как отец, который ни за что не стал бы помогать жене нести еду или другой груз, каким бы тяжелым он ни был, брал на руки своего маленького сына, чтобы перенести его через труднопроходимый участок леса. Хотя индейский отец никогда не играет со своими детьми, как мы, европейцы, он делает все возможное, чтобы порадовать малышей и сделать их счастливыми. Он мастерит маленькие метательные копья, духовые трубки и игрушечные мечи. Уже в самом раннем возрасте у мальчиков есть свое миниатюрное оружие, и они во всем подражают своим отцам. Девочки тоже ходят со своими матерями на плантации, где в игре берут на себя часть женских обязанностей и взваливают на свои хрупкие плечики бремя женских забот. Одним словом, детские игры – это отображение жизни взрослых. В мяч или веревочку здесь не играют[431].
Вполне естественно, что в большинстве местных племен практически не встречается
