Пал на родной земле, защищая эту землю. Есть ли честь выше?
С гибелью Репнина пресекалась тонкая, но очень важная для Чиника нить, связывавшая его с Россией. Кто, когда, при каких обстоятельствах вспомнит о нем теперь?..
ГЛАВА IX
На открытии «Русского исследовательского центра» пили водку. В изобилии была икра, семга, сельдь, блины — всё, что объединяется понятием «русский стол».
— Господа,— сказал сидевший во главе стола Шевцов,— позвольте минуту внимания.— Держа рюмку мясистыми пальцами, Анисим Ефремович поднялся, оглядел присутствующих долгим усталым взглядом и произнес:
— Я предлагаю первый тост за процветание нашего центра и за достижение целей, которые мы перед собой поставили. На наши души и плечи возложена ответственность высшего свойства — перед великим народом, который так много испытал в двадцатом веке, который терял лучших своих людей на войне империалистической и гражданской, который обогатил своим умом страны Запада и Востока... умом тех, кто предпочел свободу родине, закабаленной большевиками. И наконец, ответственность перед народом, который потерял так много в последнем сражении с Германией. Я предлагаю, господа, также выпить этот первый бокал за тех наших новых друзей, которые помогали нам обрести свое место в борьбе за освобождение России. Прежде всего за вас, уважаемый Ярослав Степанович, за вашу неутомимую деятельность, за ваш вклад в прямом и переносном смысле в организацию центра и за ваших верных сподвижников господина Завалкова и господина Фалалеева. Я пью за тех американских друзей, которые с тщанием и терпением истинных агрономов поддерживают эти первые ростки. Мы еще не знали, а может быть, не знаем и сегодня той истинной силы, которая заключена в этих ростках. Я поднимаю тост за силу, помогающую травинке пробивать полотно бетона, за ту силу, которая сконцентрирована в ней и рано или поздно покажет себя. Я пью за единомышленников и друзей, за процветание нашего дела. Да будет счастлива эта земля, да будет счастлив этот дом!
Примерно часа полтора за столом было чинно и строго. Молча и серьезно выслушивали тосты. Выпивали только тогда, когда очередной оратор завершал речь. Но потом, постепенно освобождаясь от оков условности, этикета и чего-то такого, чему никак не желала подчиняться терпевшая до поры до времени душа, запели песни гульливо и нестройно про камыш, про Стеньку Разина. А поближе к полуночи, когда компания была уже в «полном порядке», кто-то неосмотрительно затянул «Катюшу» и осекся. Но неожиданно мелодию подхватили. Оказалось, что это была единственная песня, которую знали до конца и «новые» и «старые» русские.
— Господа, господа,— негромко произнес, обращаясь к соседям, Грибов,— вот мы с вами вкушаем вволю, песни поем, но представьте, представьте себе на одну только минуту, что происходит сейчас на родине. Разрушенные города, сожженные до последней избы деревеньки и крестьянский стол — хлеба горбушка. А луковичка к этой горбушке найдется ли? Сердце обливается кровью, как подумаешь, что стало с Русью. Германцы проклятые! У, ненавижу! — Слегка трясущейся рукой Грибов налил водку в фужер и, резко откинув голову, залпом осушил его.
— Между прочим, Григорий Андреевич, если бы не германцы, некоторые из нас сидели бы не здесь, а где-нибудь в родных краях да за решеточкой, так-то-с, уважаемый,— ответил, плохо скрывая саркастические нотки, Алпатов.— Или терпели бы все то, что заставляли терпеть большевики. Мы должны говорить немцам спасибо. Если бы не война, большевики многого бы достигли: некоторых врагов превратили бы сперва в сочувствующих, потом в пособников, а в конце концов в друзей.
— Это точно,— подтвердил Завалков и преданно посмотрел на хозяина. Не зря говорил себе когда-то: «С ним не пропадешь».
— Это точно,— поддакнул Фалалеев.
— Ну что мы будем пререкаться, господа? Давайте выпьем, обнимемся и споем про наш союз,— предложил Шевцов и затянул высоким голосом:
Эх, черт возьми, «Конкордия»,
Мы любим все «Конкордию»,
И пьем мы все «Конкордию».
«Конкордия-дия»,
«Конкордия»!
В это время зазвонил телефон. Лицо Шевцова расплылось в довольной улыбке.
— Да, да, рад слышать. Все слава богу. Ждем вас.— Вернувшись к столу, произнес: — Господин Рендал... везет нам хорошие вести.
— Мне нужен ваш совет, Анисим Ефремович. Есть один план. Готовы ли вы выслушать меня? — спросил Алпатов.
— Весьма охотно.
— Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, деятельность нашего с вами центра подошла к тому рубежу, когда требуется новый импульс. Можем ли мы честно сказать друг другу, что делаем сейчас все, на что способны? Не повторяем ли сегодня то, что было уже вчера?
— Есть объективная оценка нашей деятельности,— равнодушно отвечал Шевцов.— Как мне подсказывает опыт, американцы не привыкли вкладывать капитал в бесперспективное предприятие. Тот чек, который передал нам господин Рендал...
— Дельно, Анисим Ефремович, дельно. Готов подписаться под любым вашим словом. Только все, о чем вы говорите, относится к времени прошедшему и настоящему. Я же прошу вас посмотреть вместе со мной в будущее. Убеждены ли вы, что американцы будут столь же щедры и завтра, если мы начнем повторяться? Что не иссякнет боевой дух у наших с вами товарищей по оружию? Наш центр сделал немало... Многие американцы и, самое главное, их правители смотрят сегодня на Россию совсем не так, как в сорок пятом.
— В том-то и дело, что совсем не так. Осмелится ли кто-нибудь сказать, что сведения, которые мы предоставляем в распоряжение спецслужб, ничего не значат? Службам нужны люди, хорошо знающие так называемую социалистическую действительность — и сильные и слабые стороны ее. Разве не наша информация является определяющей при разработке тем радиопропагандистских передач? Капля камень точит. Но не сама по себе, а в союзе со временем. На все надо терпение...— И добавил, как отрезал: — Ваших тревог и опасений не разделяю.
«Доволен собой, своей жизнью,— подумал Алпатов.— И положением тоже. И полагает, что всегда его будут привечать и чтить, как сегодня. Человек с подобным настроением мало пригоден для руководящей роли. Да кого лучше найдем-то? Столь убежденного противника Советов искать да искать. Надо набраться терпения и растолковать ему все по порядку».
— Это не тревоги и не опасения. Это попытка сделать шаг за пределы, которые мы почему-то сами себе установили. Нужна инициатива, находчивость... Нужно что-то такое, что поставило бы всю деятельность центра на новую ступень.
— Как я понимаю, у вас есть предложение?
— Да, есть одно предложение. Если осуществим задуманное мною, наши акции возрастут, возможности расширятся...
— Слушаю.
— Из достоверных источников стало известно, что в ближайшее
