Два железных котла, источающих соблазнительные ароматы, свисают с металлической рамы над огнем, а один, еще больший, подвешен на цепи к стропилам. Дым поднимается вверх, пробиваясь через солому или два высоко расположенных отверстия на обоих концах фронтонов у крыши — виндауга. Воздух в комнате сперва кажется немного дымным, но через некоторое время к нему привыкаешь…
Хокон покачал головой и нахмурился. Видения были слишком четкими, как будто он был там и сам созерцал дом в его расцвете. По телу побежали мурашки, и он задвигался, слишком взволнованный, чтобы оставаться на месте. Что только что произошло? Можно ли было вспомнить ушедшую эпоху, просто прикоснувшись к чему-то старинному? Или каким-то образом призрачные обитатели этого места пытались достучаться до него, чтобы показать, что здесь некогда случилось? Потому что он был убежден, хотя и не понимал почему: нечто наверняка произошло. Это было просто очень сильное предчувствие, почти интуитивное знание, просачивающееся в него по мере того, как он все дольше находился здесь.
Его рука все еще лежала на каменной обшивке, и что-то блеснуло в солнечном свете — кольцо со змеей. Faen! Он приноровился надевать его на ночь, чтобы не потерять, и, должно быть, забыл снять сегодня утром. Обычно днем он прятал его в своей комнате. Ощущение покалывания вернулось, и казалось, что оно исходит от змейки. Хокон вздрогнул. Нет, он решительно должен вернуть кольцо в музей, но, возможно, время еще не пришло…
Что призраки — или, может быть, беспокойные души — пытались ему сказать?
Придется продолжать копать, чтобы выяснить это.
* * *
Один из братьев Рагнхильд прибыл однажды утром с известием, что их отец лежит на смертном одре. Старик просил о встрече с дочерью, чтобы попрощаться, и она немедленно приготовилась к короткому путешествию в глубь страны, к семейным владениям.
Как будто вся усадьба вздохнула с облегчением после того, как хозяйка отбыла, царственно восседая на носу маленького братнина корабля в окружении корзин с провизией.
— Похоже, она боится, что ее там не накормят. — Эйсе, как всегда занятая хлопотами, всем своим видом выказывала неодобрение. — Можно подумать, что она направляется в Гардарики или в Грикланд.
В последующие дни в селении царила почти праздничная атмосфера, и даже трэллы, занимаясь работой, напевали или мурлыкали себе под нос. Удивительно, как отсутствие одного человека смогло изменить атмосферу, и разница была особенно заметна в настроении Хокра, который часто улыбался и проводил вечера, смеясь и шутя со своими людьми.
Кери чувствовала себя счастливой и почти довольной впервые за несколько месяцев, но на третью ночь ее разбудила закапризничавшая Йорун, которая, разметавшись, ворочалась рядом.
— Что с тобой? — прошептала Кери, но, вспомнив, что девочка не слышит, просто погладила ее по голове, пытаясь успокоить.
Лоб Йорун был обжигающе горячим. Кери вылезла из-под теплых одеял и меха и отправилась за водой. Попив, малышка на время успокоилась, но вскоре снова захныкала во сне. Кери понимала, что нельзя сидеть сложа руки. Единственное, как ей было известно, что могло помочь от лихорадки, — это обтирание прохладной водой. Но сделать это в кромешной тьме невозможно. Девушка хотела подбросить дров в очаг, чтобы стало светлее, но опасалась разбудить спящих. В конце концов ей оставалось только одно — отправиться на поиски Хокра.
Тихо отодвинув тяжелый занавес, отделявший его спальню от остальной части холла, она вошла внутрь и остановилась, чтобы соориентироваться. Она знала, что кровать Хокра стоит в дальнем углу, и сделала несколько неуверенных шагов в темноте. Не успела она пройти и половины пути, как раздался свистящий шепот:
— Кто идет?
— Это всего лишь я, Кери. Прости, что разбудила тебя, но твоя дочь больна.
— Йорун? Что ее беспокоит? Подожди.
Кери услышала движение, когда он проходил мимо нее в главный зал. Через минуту он вернулся с масляной лампой в руках. Когда он встал перед ней, одетый только в штаны, свет отразился от его массивного торса, покрытого клином золотистых волос, сужавшимся к талии.
— У Йорун жар, — сказала она, смутившись и отводя глаза. — Мне нужно обтереть ее холодной водой, но я ничего не вижу там, в холле.
Казалось, он сразу все понял, без дальнейших объяснений.
— Я перенесу ее сюда. А ты иди за водой.
Через несколько минут Йорун уложили в кровать Хокра, и Кери села рядом с ней, обтирая лоб, шею и руки девочки ледяной водой, которую принесла из ручья.
Малышка захныкала и попыталась отодвинуться, но отец крепко держал ее.
— Ш-ш-ш, Йорун мин, позволь мы поможем тебе.
Шли часы. Кери каждую минуту чувствовала присутствие мужчины, сидящего совсем близко, но старалась не обращать внимания на ошеломительное ощущение близости. Она поймала себя на том, что ей хочется, чтобы это были ее ребенок и ее муж и чтобы она имела право быть здесь, но таких мыслей нельзя было допускать. Ничего хорошего из этого не выйдет. Неосознанно она вздохнула.
— Ты устала? Может, мне сменить тебя, чтобы ты могла вернуться в постель?
Хокр неправильно понял причину ее вздоха.
— Нет-нет, со мной все в порядке. Почему бы тебе не прилечь? Ты собираешься утром на охоту, не так ли? Тебе нужно отдохнуть.
— Моя дочь важнее. Охота может подождать, — ответил Хокр. — Ну-ка, позволь мне. — Он осторожно высвободил полотенце из ее пальцев. — Ложись и отдохни чуток. Давай-давай. — Он похлопал по кровати и ободряюще кивнул.
— 3-здесь? Но…
— Только на короткое время. Я не воспользуюсь тобой, если это то, чего ты боишься. Я дал тебе слово, не так ли?
— Дал слово?..
Сознание Кери, казалось, выключилось. Все, что она понимала, это то, что ложиться в постель Хокра, безусловно, не было правильным, что бы он ни говорил.
— Что я позволю твоему брату выкупить тебя весной. До тех пор ты в безопасности, если не захочешь иного… — Он посмотрел ей в глаза, и она поняла, о чем он спрашивал.
Мысль о том, что он хотел ее, но не стал бы принуждать, была пьянящей, давая ей возможность принять решение. Власть над ним.
Она открыла рот, чтобы сказать ему «да», но слово не шло с языка. Нельзя было допустить, чтобы он услышал такой ответ. Он был женат, а она собиралась уехать весной. Лечь в постель с этим мужчиной в отсутствие его жены было бы грешно, и она была бы проклята навеки.
Вместо того чтобы кивнуть, как ей хотелось, она отвернулась. Ее разум кричал, веля признаться ему, что она не была уверена, что хочет быть выкупленной, что, может быть, она хочет остаться здесь, с ним и с Йорун, но она знала, что это невозможно. Было тяжким грехом даже в снах желать его.
— Кери? — Он повернул ее лицом к себе, ласково коснувшись рукой щеки. — Ты устала. Просто приляг и отдохни. Все будет хорошо, поверь мне.
