тут же начал страстно бить поклоны господин Оно. — И за вашу храбрость и за вашу смелость, и за вашу преданность общему делу!
— Принимаю, уважаемый дайме славного города, — благосклонно кивнула Аки Тиба. — Принимаю и говорю дальше. Исикава и его банда хотели шантажировать тебя Оно Джиро. Скажи, ты бы выполнил их условия ради спасения собственного сына?
Господин Оно потупился и упер глаза в пол.
— Так поступил бы любой любящий отец… Но я не пошел бы против господина Токугавы и вас. Мой сын Джиро… Он рассказывал о похищении, но я не думал, что это связано с заговором.
Я не почувствовал в словах дайме неправды и кивнул Норобу. Тот важно кивнул в ответ.
— Я не сомневаюсь в тебе, многоуважаемый дайме. Не сомневаюсь ни на миг и верю каждому твоему слову. Но когда я вскрыла заговор, то не успела сообщить об этом остальным людям, чтобы они пришли на помощь. Пришлось справляться самой. Немало моих людей полегло в той битве. Теперь же я прошу, облеченный властью муж, чтобы ты восстановил справедливость и казнил заговорщика и преступника Исикаву Гоэмона .
— Но как?
Аки Тиба усмехнулась в ответ…
Глава 16
Когда мы покинули дом господина Оно, оставив того делать необходимые приготовления, на небе всё ещё властвовала огромная луна. Мне почему-то показалось, что она в этом времени гораздо больше, чем в нашем. Как будто с течением времени Луна удалялась от Земли…
Я поделился своими наблюдениями с сэнсэем, на что огреб просьбу не забивать свою голову умными мыслями. Пришлось хмыкнуть многозначительно в ответ, пока не получил очередную порцию язвительности.
— Чего ты хмыкаешь? — всё-таки не утерпел Норобу. — Или таким образом избавляешься от мыслей? Так я тебя должен расстроить — так только от соплей можно избавиться.
— Сэнсэй, вот смотрю я на тебя — с одной стороны вроде бы умный мужчина. Но вот как повернешься… Ай! Как не стыдно бить женщину? — взвыл я, когда выхватил по макушке сухоньким кулаком.
— Ты не женщина, ты исчадье Дзигоку и не тебе стыдить умных со всех сторон мужчин, — парировал сэнсэй.
— Да, тебя не проведешь… Кстати, а почему я так старо выгляжу? Ведь Аки Тиба, когда напала на нас, была женщиной в самом соку, а мне пришлось взять её изображение лет на десять старше.
Мне и в самом деле было трудно это понять, но мнению Исикавы Гоэмона я доверился и сделал своё нынешнее тело в разы старее того, какое мне врезалось в память. Получилась этакая баба-ягодка-опять с морщинами на лице и намечающимися мешками под глазами. Голос я помнил по тому нападению, поэтому большого труда его воспроизвести не составило.
— Не знаю, — пожал плечами Норобу. — Похоже, что переход на неё плохо повлиял. Или она напала на нас под тоннами косметики, а сейчас припудриться негде… Да и вообще, судя по всему, Аки Тиба каким-то образом оказалась тут гораздо раньше нас, если сумела втереться в доверие к Токугаве и даже собрала под своё крыло пятерку маньяков с катанами.
— Получается, что и Киоси… Он тоже сейчас будет выглядеть старше? А мы вообще узнаем его?
— Узнаем, — кивнул Норобу. — Этого мелкого звездюка мы завсегда узнаем. Немало он выпил у нас крови, чтобы просто так пройти мимо него.
Мы пришли в назначенное место. Этим местом был дом неподалеку от ворот самурая Никко. Стоило нам ступить под тень развесистого дерева гинкго, как тут же рядом материализовался Гоэмон. Он как будто собрался воедино из мельчайших частиц, витающих в воздухе.
— Что-то вы долго возились, — заметил он.
— Это мы ещё побриться успели и навернуть пару чашек удона, — хмыкнул я в ответ. — Как у тебя? Всё готово?
— У меня да, а у вас?
— Вода кипит, только тебя одного и ждет, — ответил Норобу.
— Тогда прекрасно. Сейчас моя знакомая выведет Никко наружу, — кивнул Гоэмон в сторону ворот.
— Что же, а мешок ты приготовил? — спросил я негромко, глядя на десять лежащих тел у ворот самурая Никко.
— Приготовил, — кивнул Гоэмон, доставая из-за спины темный сверток. — Сюда лошадь можно запихать, не только человека.
— Хорошо, тогда лезь в него, — сказал Норобу.
— А вы точно меня не уроните? — спросил Гоэмон.
— Специально не уроним, но если будешь доставать глупыми вопросами, то нечаянно можешь упасть пару раз.
Гоэмон посмотрел на совершенно серьезные глаза Норобу и вздохнул:
— Не знаю почему, но я вам верю. Вопросов больше не задаю, думаю, что вы и сами со всем справитесь. Я же со своей стороны…
— Где этот человек? Почему мы вообще покинули спальню? Ик… Моя кареглазая фея, я такое тебе собирался показать, а ты мне… — раздалось со стороны ворот.
Гоэмон взмахнул мешком, а в следующий миг оказался внутри плена из ткани. Даже услужливо помог его завязать — придержал пальчиком бантик. Потом пальчик исчез в темноте мешковины.
Норобу одним махом продел в отверстие в мешке приготовленный шест, а после этого мы подняли шест на плечи. Мешок начал раскачиваться на шесте, как спелая груша под сильным ветром.
— А я иду, шагаю по Эдо! — заголосил я голосом Аки Тиба. — И я пройти ещё смогу, соленый шумный океан, и горы, и тайгу!
— Веселый ветер стукнет нам в стекло! — подхватил импровизацию Норобу. — И нового дайме принесёт! И будет всё по Эдо хорошо — ведь новый дайме всё сбережёт!
Так мы двигались по направлению к десяти лежащим телам. С песнями, с плясками, с болтающимся мешком за плечами.
На улицу вышел, покачиваясь, последний самурай из «Пяти Карающих Мечей». Его под руку вела какая-то размалеванная девица, явно не из скромниц, блистающих невинностью. И вот эта парочка остановилась, вперив в нас хмельные взоры.
А мы давай выплясывать дальше. Выплясывали до тех пор, пока до разума Никко не дошло — кто именно перед ним танцует и поет. После секундной вспышки просветления он бухнулся на колени и начал усиленно бить поклоны:
— Госпожа Аки Тиба! Госпожа Аки Тиба! Как же я рад, что вы вернулись! Как же я… Но… ик… Позволено ли будет мне спросить? Ик… Кто у вас в мешке?
— Это будущий дайме. Я весьма недовольна господином
