упоминать об этой подушке при Лусии, решил он. Оказалось, Лусия занимала на кровати несколько сантиметров, которые оставил ей пес.
— Столкни его с постели, Лусия, — сказал он, направляясь к кровати с намерением именно так и поступить.
— Ни в коем случае, Ричард. Марсело очень чувствительный, он может обидеться.
— Спать рядом с животными опасно.
— Для чего?
— Для здоровья прежде всего. Кто знает, какие болезни может…
— Самое вредное для здоровья — каждую секунду мыть руки, как это делаешь ты. Спокойной ночи, Ричард.
— Как хочешь. Спокойной ночи.
Через полтора часа Ричард почувствовал первые признаки: тяжесть в желудке и неприятный привкус во рту. Он заперся в ванной и включил все краны на полную мощность, чтобы не было слышно, как у него бурлит в животе. Он открыл окно, чтобы улетучился запах, и занял место на унитазе, дрожа от озноба и проклиная тот час, когда попробовал китайскую еду, и спрашивая себя, как это может быть, что из них троих отравился он один. На лбу у него выступил холодный пот. Через некоторое время в дверь постучала Лусия:
— Все в порядке?
— Еда была отравлена, — шепотом ответил он.
— Я могу войти?
— Нет!!!
— Открой, Ричард, давай я тебе помогу.
— Нет! Нет! — выкрикнул он, собрав последние силы.
Лусия попыталась открыть дверь, но он закрыл ее на задвижку. В тот момент он ее ненавидел; он хотел только умереть здесь, перепачканный дерьмом и искусанный блохами, и чтоб он был один, совсем один, без свидетелей этого унижения; чтобы Лусия и Эвелин исчезли, чтобы «лексус» и Кэтрин превратились в дым, чтобы прекратились спазмы в желудке и чтобы разом покончить со всем этим свинством; ему хотелось кричать от бессилия и злости. Лусия заверила его через дверь, что еда была хорошая, ведь они с Эвелин чувствуют себя нормально, у него скоро все пройдет, это все от нервов, и предложила сделать ему чай. Он не ответил, он так замерз, что у него скулы свело. Через десять минут, словно по волшебству, посланному Лусией, его кишки успокоились, он поднялся на ноги, посмотрел в зеркало на свое зеленое лицо и снова долго стоял под горячим душем, чтобы унять судорожную дрожь. Через окно шел холод, пробиравший до костей, но он не решался ни закрыть окно, ни открыть дверь — из-за запаха. Он собирался оставаться там как можно дольше, однако понимал, что перспектива провести ночь в ванной нереальна. На подгибающихся ногах и все еще дрожа, он наконец вышел, закрыл за собой дверь и потащился к кровати.
Лусия, босая, растрепанная, в широкой рубахе до колен, принесла ему дымящуюся чашку. Ричард извинился за зловоние, чувствуя себя униженным до мозга костей.
— Ты о чем? Я ничего не чувствую, Марсело и Эвелин тоже, они спят, — ответила она, передавая ему чашку. — Сейчас отдохнешь и завтра утром будешь как новенький. Подвинься, я хочу лечь рядом с тобой.
— Что ты сказала?
— Чтоб ты подвинулся, потому что я тоже хочу лечь в постель.
— Лусия… ты выбрала наихудший момент, я нездоров.
— Боже мой, как ты любишь причитать! Мы плохо начинаем, вместо того чтобы инициатива исходила от тебя, ты меня обижаешь.
— Прости, я хотел сказать…
— Да прекрати ты эти нежности. Я тебе не помешаю, всю ночь буду спать не шевелясь.
С этими словами она легла на кровать и устроилась поудобнее, слегка толкнув его три раза, а Ричард в это время сидел на кровати, прихлебывая горячий чай, и старался как можно дольше тянуть время; он был растерян и не знал, как относиться к тому, что происходит. Наконец спокойно вытянулся рядом с ней, чувствуя себя слабым, измученным и изумленным, прекрасно сознавая, как много значит присутствие этой женщины, форма ее тела, ее успокоительное тепло, ее странная белая шевелюра, неизбежные и волнующие прикосновения руки, бедра, ноги. Лусия говорила правду: она спала на спине, сложив руки на груди, величественная и безмолвная, словно средневековый рыцарь в каменном саркофаге. Ричард подумал, что в ближайшие часы не сможет сомкнуть глаз и до утра будет вдыхать незнакомый и нежный запах Лусии, однако, не успев додумать эту мысль, уснул. Вполне счастливый.
В понедельник на рассвете погода успокоилась. Ураган наконец-то унесло на океанские просторы, и снег лежал вокруг, словно покрывало из пены, приглушая звуки. Лусия лежала рядом с Ричардом в той же позе, что и накануне вечером, а Эвелин спала на другой кровати с чихуа-хуа, который свернулся калачиком на подушке. Ричард заметил, что в комнате все еще пахнет китайской едой, но это уже не досаждало ему, как раньше. Ночь прошла неспокойно, вначале из-за того, что он отвык от совместной жизни, тем более совместного сна, с женщиной, однако сон быстро настиг его, и он плавно погрузился в звездное пространство, провалившись в пустоту бесконечности. Раньше, когда он слишком много пил, он впадал в похожее состояние, но тогда это была тяжелая сонная одурь, сильно отличавшаяся от благостного покоя последних часов, проведенных в мотеле рядом с Лусией. Он посмотрел на часы в телефоне, увидел, что уже восемь утра, и удивился, как долго он спал после постыдного эпизода в туалете. Он потихоньку встал и пошел за кофе для Лусии и Эвелин; ему необходимо было пересмотреть и осмыслить события вчерашнего дня и вечера, он чувствовал внутри что-то похожее на спазм, его словно кружил вихрь новых эмоций. Он проснулся, уткнув нос в шею Лусии, его рука обнимала ее за талию, а эрекция была как у подростка. Близкое тепло этой женщины, ее спокойное дыхание, растрепанные волосы — все оказалось гораздо лучше, чем он себе представлял, и вызывало в нем смесь страстного желания и невыносимой нежности, какую испытывают к ребенку.
Он мельком вспомнил Сьюзен, с которой регулярно встречался в отеле на Манхэттене в качестве профилактического средства. Они подходили друг другу и после очередного физического удовлетворения говорили о чем угодно, кроме чувств. Они никогда не спали вместе, но, если время позволяло, шли обедать в марокканский ресторан, стараясь никому не попадаться на глаза, после чего расставались как добрые друзья. Если они случайно встречались в одном из университетских зданий, то здоровались вежливо и равнодушно, и не потому, что хотели сохранить в тайне свои отношения, а потому, что таковы были их подлинные чувства. Они относились друг к другу с уважением, но попытки влюбиться не было никогда.
Чувства, которые у него вызывала Лусия, были совсем другие, даже противоположные. С ней он ощущал себя на десятки лет моложе, время шло
