человек, эсты прошли до Имеры, оттуда, двигаясь всю ночь, утром явились к Раупэ, сожгли церковь и церковное имущество и, обойдя кругом всю область, предали пламени деревни и дома, перебили мужчин, а женщин и детей, захватив в лесных убежищах, увели в плен. Услышав об этом, рижане выступили с пилигримами и пришли в Торейду, но язычники, боясь их появления, после трехдневного похода со всей добычей поспешно возвратились в свою область. Каупо с некоторыми тевтонами и другими, пройдя в Саккалу, сжег много деревень, а также замки Овелэ и Пуркэ{159}, захватил много добычи, мужчин перебил, а женщин с детьми увел в плен.
3. (Осада эстами замка Каупо и поражение их) Между тем жители Эзеля, Ревеля и Роталии{160} собрали большое и сильное войско изо всех соседних приморских областей. С ними были все старейшины Эзеля, Роталии и всей Эстонии; имея много тысяч всадников и еще большее число людей на кораблях, они выступили в Ливонию. Всадники с их пешими пришли в Метсеполэ, а оттуда поспешили в Торейду; другие, явившись из-за моря, на своих разбойничьих судах поднялись по Койве и в один день со своими конными все сошлись у большого замка Каупо, где ливы тогда жили из страха перед язычниками. Обложив их кругом отовсюду, всадники стали у передней части замка, другие же у задней части близ своих судов на реке. В поле навстречу им вышли балистарии, посланные из Риги и охранявшие вместе с ливами замок; многих у врагов ранили, а так как у них не в обычае ношение доспехов, как у других народов, то многих, не имевших брони, и перебили. После этого эсты послали по области своих храбрейших разорять страну, и стали те сжигать деревни и церкви; захватывая ливов, одних убивали{161}, других брали в плен, забирали большую добычу, угоняя к своему войску быков и прочий скот; убивали быков и скот в жертву своим богам, чтобы снискать их милость; но при этом убиваемые животные падали все на левую сторону, что означало гнев богов и дурное предзнаменование. Тем не менее они не отступили от своего дела, начали осаду замка, сложили костром бревна, стали копать замковую гору и заявляли, что останутся там магетак (magetac), то есть навсегда, пока либо замок не разрушат, либо ливов не склонят на свою сторону, чтобы по одному с ними пути итти на разрушение Риги. И сказал один лив из замка: "Мага магамас" (maga magamas), то есть: "Ты ляжешь здесь навеки"{162}. Братья-рыцари в Зегевальдэ, видя все, что делали язычники, сообщили рижанам и просили помощи пилигримов. За ними пришли гонцы от осажденных в замке ливов, со слезами рассказывали обо всех бедствиях, перенесенных ливами и лэттами от язычников, и умоляли епископов послать людей освободить церковь. Тотчас же епископы, обратившись с увещанием к своим рыцарям, вменили пилигримам и всему народу в отпущение грехов помочь их братьям в Ливонии и отомстить с помощью божьей эстонским язычникам. И поднялись братья-рыцари с пилигримами и Гельмольд из Плессэ и другие рыцари, надели свои доспехи и броню на коней своих и выступили с пешими и ливами и всеми спутниками к Койве и переправились через Койву; двигались всю ночь и были уже близко к язычникам; тут, приведя войско в порядок и дав ему указания для битвы, послали пеших вперед по большой дороге, что идет у Вендекуллэ{163}; конные же шли за ними по дороге, лежащей справа. Подвигаясь с осторожностью и в порядке, пешие с наступлением утра при спуске с горы увидели замок и войско язычников; между ними и врагами была долина. Тотчас радостно ударили в литавры, веселя мужественные души музыкой и пением; призвали на себя милость божью и быстро двинулись на язычников, но перейдя ручей, приостановились немного, чтобы собраться всем. Увидев это, язычники, в ужасе перед неизбежным, бегут, хватают щиты, одни спешат к коням, другие прыгают через изгородь, наконец собираются вместе и, оглашая воздух криками, в великом множестве бросаются на христиан и дождем мечут в них копья; христиане отражают их щитами, но когда копья иссякли, те хватаются за мечи, подступают ближе, начинают рукопашный бой, падают ранеными, но мужественно бьются. Видя их храбрость, рыцари ворвались в середину врагов, наводя на них ужас одетыми в броню конями, многих опрокинули наземь, других обратили в бегство, а бегущих преследовали и, нагоняя по дороге и по полям, убивали. Ливы из замка с балистариями вышли навстречу бегущим язычникам и убивали их, рассеивая по дороге и окружая кольцом, и так жестоко преследовали вплоть до тевтонов, что лишь немногие из них спаслись, а тевтоны убили даже некоторых ливов по сходству с эстами; некоторые эсты, бежавшие по иной дороге вокруг замка по направлению к Койве, спаслись, добравшись до другой части своего войска. Но и из них многие при спуске с горы убиты были преследовавшими их рыцарями. Там был убит брат-рыцарь Эвергард и ранены еще некоторые из наших рыцарей. Между тем, другая часть эстонского войска, видя гибель своих, собралась на горе между замком и Койвой и приготовилась к обороне. Ливы же и христианские пехотинцы бросились на добычу, стали угонять коней, которых там было много тысяч, и забыли о битве с уцелевшими язычниками, но рыцари и балистарии напали на врагов, засевших на горе, и многих из них перебили. Тут они стали просить мира, обещая принять таинство крещения. Поверив их словам, рыцари пригласили епископов прибыть для их крещения. Эсты однако ночью бежали на свои разбойничьи суда, чтобы спуститься к морю, но балистарии с обоих берегов Койвы помешали этому. Другие пилигримы с Бернардом из Липпэ, придя из Риги на Койву, устроили на реке мост, а сверху соорудили надстройку из бревен и, когда подошли разбойничьи суда, встретили их стрелами и копьями, так что путь к бегству был язычникам со всех сторон отрезан. Поэтому, в тишине следующей ночи, бросив все свое, они тайком сошли с кораблей и бежали, но потом одни погибли в лесах от голода, другие — по дороге, и лишь немногие добрались до своей страны, чтобы сказать дома о происшедшем. Коней там захвачено было до двух тысяч, а людей было убито также две тысячи. Пилигримы и все участвовавшие в войне возвратились в Ригу и повели с собой до трехсот языческих кораблей, помимо малых судов; коней и всю добычу поровну разделили между собой, отдав церкви ее долю, и
