Книга Маска Зеркал - M. A. Каррик

Сибилят погладила большим пальцем нижнюю губу Джуны и сказала: "О, птичка. Послушай издалека. Богатая сетеринская дворянка, обладающая красотой и умом Ренаты, решает поселиться в Надежре, только чтобы уехать от матери? Как будто нет сотни мест, которые предпочла бы такая женщина, если бы свобода была ее единственной целью".

Места без семьи. Джуна попыталась сформулировать аргумент, чтобы опровергнуть слова Сибилят. Но голова словно кружилась, и каждый раз, когда она открывала рот, чтобы заговорить, очередное прикосновение к губам заставляло слова снова улетучиваться.

"Я слышала истории о твоей тете Летилии. Она была манипулятором и эгоисткой, умела скрывать свою жестокость достаточно долго, чтобы заставить людей полюбить ее". Прижавшись щекой к щеке Джуны, Сибилят прошептала ей на ухо последние слова. "Так же, как я сейчас поступаю с тобой".

Это прозвучало как удар ледяной воды. Джуна моргнула, не понимая — не желая понимать — Сибилят. Затем на глаза навернулись слезы, обжигающе горячие. "Ты… но…"

Сибилят всегда была добра к ней. Даже более чем добра, иногда… до такой степени, что Джуна, не позволяя себе думать об этом прямо, задавалась вопросом, а не было ли между ними чего-то большего. Но теперь слова Сибилят вырвали это наружу, и унижение потекло по жилам Джуны.

Сибилят не отвела глаз. Она расцепила их руки и осторожно натянула на Джуну перчатку. "Прости меня, птичка, — сказала она хриплым голосом. Она надела и свою перчатку, с трудом вставляя пальцы на место. "Твои мать и брат слишком опекают тебя. Ты должна знать, что за человек она, что за человек я, чтобы ты могла защитить себя".

Джуна не давала слезам пролиться. "Все, что ты делала — не только сейчас, но и с тех пор, как я тебя знаю, — ты говорила мне не доверять ей".

Сибилят наконец подняла глаза, и выражение ее лица стало виноватым. "Пусть боги утопят меня в реке. Джуна, ты знаешь меня лучше. Иди сюда, птичка". Она обняла Джуну и притянула ее к себе. "Я беспокоюсь только о тебе".

Сдавшись, Джуна позволила себе прижаться к Сибилят. Кислота смущения начала исчезать. "Из-за Ренаты. Но я думаю, что ты ошибаешься насчет нее. Не то чтобы она не делала того, что ты сказала, и, может быть, даже по этим причинам, но… Она вернула матери кольцо, которое украла Летилия, и это сделало мать такой счастливой. Даже если она сделала это, чтобы понравиться нам, если это хорошо для всех, что в этом плохого?"

Джуна не привыкла побеждать в спорах с друзьями брата — все они были старше и опытнее, — но после минутного молчания Сибилят расслабилась и стала гладить Джуну по волосам. "Может быть, ничего. Может быть, мне просто кажется, что я смотрю в темное зеркало. Она вернула кольцо? Полагаю, оно было дорогим".

"Наверное, да. Но важна была сентиментальная ценность. Оно принадлежало моей бабушке".

"Это было… очень мило с ее стороны". Пауза сказала то, чего не сказала Сибилят: что доброта может быть и расчетливой. "Летилия украла много вещей, когда уезжала? Интересно, куда они все делись?"

Джуна пожала плечами. "Сомневаюсь, что нам удастся вернуть все остальное. Возможно, у Ренаты есть еще несколько вещей, но я не думаю, что матушка прикажет ей открыть шкатулку, чтобы мы ее обыскали. Кольцо — единственное, чего маме действительно не хватало".

"Да, но эти вещи принадлежали вашей семье. Если Рената хочет сделать то же самое, она не должна сдерживаться". Сибилят застонала и села прямо, вытягиваясь из неудобной позы, в которую постепенно погрузилась. "А если я хочу, чтобы Леато не вызвал меня на дуэль, надо возвращаться. Сплетникам будет все равно, что мы просто держались за руки, а Леато будет знать, что…" Она прикусила губу, чтобы не выдать себя.

"Это?" Джуна подтолкнула ее.

Прикушенная губа сменилась слабой улыбкой. "Что я хочу большего".

"О." Затем ее мысли отозвались эхом: "О". Лицо Джуны потеплело. И только когда она вернулась в дом, она поняла, что все остальные увидят ее румянец и будут сплетничать еще больше.

Исла Трементис, Жемчужины: Эквилун 11

"Вы были правы, когда подозревали Альту Ренату", — сказал Грей Эре Трементис. "Но не по тем причинам, по которым вы думали".

Утренний свет струился в окна кабинета Донайи, холодный и яркий. Он приехал прямо из офиса Дома Паттумо и застал ее уже за работой. Однако она еще не разожгла огонь в очаге, и воздух словно лед лип к его щеке.

"Не Индестор?" Ее дыхание затуманило воздух. "А кто же тогда? Симендис? Дестаэлио? Кто им платит?"

"Никто", — сказал Грей. "Она не так богата, как притворяется. Она тратит экстравагантно, но живет экономно. В доме нет персонала, кроме одной горничной, и питается она в основном вне дома — пока другие покупают".

Грей почти видел, как в голове у Донайи появляется бухгалтерская книга: цифры вычеркивались и вписывались новые, пересчитывая все, что она знала о Ренате Виродакс. Она поежилась от холода. Как будто у нее и без этой молодой женщины было мало забот. Кожа скрипнула, когда его руки сжались в кулаки.

"Кроме того, есть проблема с ее аккредитивом, — продолжал он. "Я только что говорил с Меде Паттумо".

Донайя нахмурил брови. "Странно. Я бы ожидала, что она будет работать с кем-то, у кого есть более надежные связи в Сетерисе".

"Я думаю, она специально избегала этого. Лучшие контакты в Сетерисе означают более быстрое подтверждение — или, в ее случае, отказ". Грей поднял руку, когда внимание Донайи переключилось на него. "Они еще не закрыли ее. Она убедила их, что это была какая-то канцелярская ошибка; они продлили ей кредит и отправили обратно на Сетерис". По его расчетам, до встречи с банкирами оставалось еще около двух месяцев. Но это зависело от того, насколько ей удастся их уговорить.

А это означало, что она вполне может выиграть время. "Она хорошо держится", — добавил он. "Слишком хорошо — что заставляет меня думать, что ей уже приходилось делать это раньше".

Донайя поднялась, собираясь идти, и Тефтель вскочил на ноги рядом с ней. Она положила руку на собаку — возможно, чтобы удержать ее, а возможно, чтобы удержаться самой. "Но… Я спросила ее о Летилии. Она ее знает".

"Может быть, она и дочь Летилии, но… Леато рассказывал мне о своей тете. Возможно ли, что она все-таки