ответил Лёха, поворачиваясь спиной к взводному.
– Я кому сказал! – крикнул Ершов фальцетом, дёрнув бойца за шиворот, отчего рассмешил наблюдавших за конфликтом контрактников.
Лозовой резко повернулся к лейтенанту, подошёл в упор и прошептал, брызгая слюной, ему в лицо:
– Сейчас я возьму у себя в машине плоскогубцы и вырву твои детские усики, ты меня понял, урод? Ещё раз меня тронешь, обратно в свой институт паршивый поедешь. Ты не кадровый офицер, ты малолетнее студенческое говно. Не место вам здесь, товарищ лейтенант.
– Печально, – отвернулся я в сторону от происходящего, – ждём пополнения, Юра. После таких жарких отношений Лозового к нам во взвод переведут. Ершов всё равно ротному доложит, не сам, так через Калядина. Кстати, где старшина?
– Склад с боеприпасами оборудует. Там с ним Металл и Макар, – ответил мне Казаков, всё ещё не отводя взгляд от Ершова.
Сквозь окно первого этажа в подъезд неспешно и неуклюже забирались бойцы второго и третьего взводов. К сожалению, это был единственный безопасный проход в расположение командира роты. Для удобства передвижения мы соорудили деревянный мостик с подоконника на землю и расположили у окна пост, для того чтобы мост не разобрали на дрова соседи. Звонко и весело тявкнул пёс Хаттаб, уютно устроившись на руках сержанта Титова. Вслед за ними влез в окно Скачков и далее по списку. Вереница солдат постепенно наполняла узкий подъезд здания, гремя грязной кирзой, смеясь и здороваясь друг с другом. На гул голосов спустился ОМОН, до тех пор мирно постреливавший со второго этажа. Мужики уважительно кивали знакомым солдатам, приглашая на пару слов к себе по окончании построения. Хаттаб вырвался из рук Титова и рванул на второй этаж, почуяв запах настоящей гражданской еды. Сержант презрительно смотрел вслед собаке, понимая, что в данной ситуации ни одна из команд не вернёт пса на место.
– Где твои орлы? – спросил Истомина командир роты, поглядывая на циферблат командирских часов.
– Сейчас будут, – ответил контрактник и вышел во двор, здороваясь на ходу с теми, кого не видел.
Герасимов зашёл в подъезд последним, делая замечание бойцу, не успевшему надеть бронежилет.
– Я ведь механик-водитель, зачем мне броню каждый день носить? – оправдывался солдат.
– А я пацифист, – наезжал на него сержант, – но стрелять каждый день приходится. Встанешь во второй шеренге, чтобы я тебя не видел. Если ротный заметит, что на тебе нет бронежилета, сделаешь шаг из строя и принесёшь. Им главное знать, что ты его не потерял. Ты меня понял?
– А, тогда ясно, – согласно закивал головой механик, вклиниваясь в толпу строящихся бойцов.
– Становись! – растянул громкую команду капитан. – Второй взвод, что за бардак? Строиться разучились? Я найду для вас время, во дворе для всех места хватит! Командирам взводов пересчитать личный состав. Где Ершов? – спросил у Истомина ротный.
– Подмывается, – съязвил Олег, чем вызвал смех всей роты. – В смысле умывается, – тут же поправился контрактник, заметив неодобрительный взгляд капитана.
– Отставить смех, – с серьезным лицом скомандовал ротный, внимательно оглядывая строй.
Посмотреть, конечно, было на что. Солдаты выглядели как сборище бомжей, которых задержал патруль милиции на вокзале. Из-под бушлатов торчали свитера, рубашки, тельняшки, футболки и прочие элементы неуставной формы одежды. Почти весь строй был в чёрных вязаных шапочках, сдвинутых на макушку, как и положено по последней моде. Бушлаты грязные, рваные и прожжённые в разных и просто немыслимых местах. Брюки на коленях обвисли, красуясь огромными неумело пришитыми наспех заплатами. Бронежилеты пустые, и это было видно невооружённым взглядом. Спросить, где находятся керамические пластины брони, у ротного не повернулся язык.
После проверки личного оружия выяснилось, что автоматы многих молодых бойцов взводятся только с ноги, потому как рукой затвор передёрнуть невозможно. В первую очередь попало сержантам, затем командирам взводов, отчего настроение в строю резко ухудшилось. Наличие пеналов с инструментом для чистки автоматов было опять-таки только у сержантов. У снайпера Сигнатуллина пропали все магазины для его винтовки. Боец таскал боеприпас россыпью в карманах своего бушлата и заряжал СВД одним патроном. У многих отсутствовал брючный ремень, и брюки умудрялись подвязывать проволокой или бинтами. У тех, кто носил сапоги, вот-вот отлетит подошва, и бойцы виновато опускали голову, уклоняясь от взгляда командира. За внешний вид роты претензии предъявлялись Калядину и взводным, но в данный момент прапорщик отсутствовал, имея чутьё на подобные мероприятия. Ротный, зная, что в конечном счете за это отвечать придётся ему, стал быстро перестраивать шеренги.
Наконец появился гвоздь программы. Первыми в окно вошли двое разведчиков, за ними замполит полка. Объёмный и представительный мужчина сорока с лишним лет, с густой кисточкой русых усов под крупным носом. Взгляд сосредоточен и проницателен, подобно сканеру в международном аэропорту, но дружелюбен и по-родственному близок солдатам. Может быть, оттого, что для последних офицер этого ранга никакой угрозы не представлял и болтовню его слушать было приятно и смешно одновременно. Основная задача замполитов на этой войне – поднятие воинского духа солдат, обещание всевозможных благ и сплетни о скором выводе полка с боевых. Он также взглянул на строй, потом на офицеров роты и включил свою заезженную пластинку.
– Товарищи бойцы, защитники интересов нашей горячо любимой Отчизны, – набрав больше воздуха в лёгкие, полковник продолжил. – Вы наверняка уже знаете о завершающейся войсковой операции по освобождению Грозного. Скоро мы сомкнём тиски с четырёх направлений, и террористам конец. Деваться им некуда. Либо плен, либо смерть. Я понимаю, как вам сейчас нелегко. Не всегда удаётся организовать подвоз горячей пищи, воды и медикаментов на ваши позиции. Но у меня для вас хорошая новость, бойцы, – шагая от края к краю вдоль шеренги, говорил офицер. – На следующей неделе будет баня. Мало того, – поднял указательный палец полковник, – вас всех переоденут в новую форму и раздадут шампунь от вшей.
– Пока вроде ничего сверхъестественного, – прошептал Титов внимательно слушавшему Скачкову.
– Что касается весенней отправки дембелей, то уйдут все по списку, а значит, вовремя. Увольнение начнётся в конце апреля. Но, – вдруг нахмурил брови замполит, – кроме списка белого имеется список чёрный. – Какой такой чёрный? – не удержался кто-то из строя.
– По данным особого отдела, есть все основания полагать, что у некоторых бойцов вашей роты возникли проблемы со здоровым образом жизни, – вкрадчиво ответил полковник, пытаясь рассмотреть в строю того, кто задал вопрос.
– По твою душу, Титька, – обернулся на Титова Герасимов.
– Перестаньте портить свою службу, ребята, – уже задумчиво добавил замполит, – так можно и наградных листов лишиться. Это я вам как боевой товарищ говорю, а не как старший по званию. Если это происки боевиков, – вдруг перешёл на крик офицер, – то тащите ко мне эту шваль.
– «Шмаль», тащите ко мне эту «шмаль», – засмеялся в ухо Скачкову Титов.
– Тише, ты, – толкнул плечом сержанта механик. – Ротный на тебя смотрит.
– Возможно, некоторые фамилии из списка исчезнут, – продолжил полковник уже тоном пониже, – но это зависит от вас. Не забывайте, вы на постоянном контроле, – закончил он, повернувшись к ротному.
– Командуй, капитан, – сказал замполит прощаясь. – Я ещё к вам наведаюсь. Попытаюсь выбить чай для солдат, кофе для офицеров и сигареты для роты.
Подразделения возвращались на свои позиции, обсуждая речь полковника, пытаясь извлечь пользу от услышанного, в очередной раз убеждаясь в отсутствии чего-либо нового. Титов искал Хаттаба, скулившего в одной из комнат второго этажа. Поднимаясь по ступеням, сержант здоровался с бойцами ОМОНа и громко подзывал к себе пса. Морда Хаттаба почти целиком исчезла, застряв в раскрытой банке тушёнки, и пёс безрезультатно пытался её освободить, мотая головой в разные стороны.
– Ну что, голод, попался? – помог освободиться псине Серёга. – Вот что бывает с теми, кто жрёт в неположенное время и в неположенном месте.
– Оставь его нам, – просили милиционеры. – Мы его откормим и съедим, – смеялись они.
– Я вам дам «съедим», – взял на руки сержант щенка. – Это талисман нашего взвода. За него Макей может огонь артиллерии вызвать, если придётся.
