– А почему бы и Томми не надеть какой-нибудь театральный костюм? – заметила леди Хелен. – Пожалуй, ему пора стать членом вашей труппы, чтобы его талант не пропадал попусту.
– О, мы даже подумать не могли… – отвлекся от созерцания прелестей своей жены мистер Суини.
– Представляю, – со смехом отозвалась Сидни. – Томми в роли Петруччио.
– Я все время ему говорю, что он совершает ошибку, читая лекции по истории в Оксфорде, – продолжала леди Хелен. – У него же настоящий актерский талант. Разве нет, Томми, дорогой?
– Можем мы в самом деле… – Мистер Суини умолк, попав в клещи очевидного подшучивания со стороны друзей Линли и своего невыразимого желания, чтобы слова леди Хелен были правдой. – Мы все время просим доктора Тренэр-роу присоединиться к нам, – проговорил он так, словно это могло облегчить Линли решение принять более активное участие в местной жизни.
– Это слишком большая честь, чтобы я мог принять ее, – проговорил Тренэр-роу.
– Вы только от этой чести отказываетесь?
Вопрос задал Питер Линли, подмигивая ему с другого конца стола так, как это мог бы сделать выпрыгнувший из шкафа скелет, если бы мертвым было дано возвращаться к жизни. Потом он налил в свой бокал белого бургундского вина и сделал то же самое для Саши. Оба выпили. Саша улыбнулась в тарелку, словно наслаждаясь одной ей понятной шуткой. Ни тот ни другая не прикоснулись к еде.
Обмен репликами на минуту прервался.
– Мне приходится от многого отказываться из-за высокого давления, – прервал молчание Тренэр-роу. – Таковы неудобства, связанные с возрастом.
– Вы не похожи на человека, у которого возрастные проблемы, – отозвался Джастин Брук.
Он и Сидни, не скрываясь, держали друг друга за руки, и Сент-Джеймс подумал, что вряд ли они смогут насладиться поданными яствами.
– У каждого свои проблемы, – ответил Тренэр-роу. – Но кое-кому, к счастью, удается держать их в тайне. Тем не менее они есть у всех. Такова жизнь.
Пока доктор Тренэр-роу говорил, из соседней комнаты, где еду подогревали, появился Ходж, которому на сей раз помогали две служанки, ради этого оставшиеся на вечер, и вторая смена блюд привлекла всеобщее внимание. Если Питер своим вопросом и способствовал некоторому замешательству гостей, приход Ходжа заинтересовал собравшихся куда сильнее.
– Ты ведь не закроешь Уил-Маэн!
Это восклицание, больше похожее на стон, вырвалось из уст леди Августы, незамужней тетки Линли. Сестра его отца всегда блюла интересы семьи, особенно если они касались недвижимости. И она оскорбленно посмотрела на Джона Пенеллина, сидевшего справа от нее и не вступавшего в общий разговор.
Увидев Пенеллина среди гостей, Сент-Джеймс удивился. Смерть зятя могла стать отличным предлогом для отказа от приглашения на обед, который, судя по всему, совершенно его не интересовал. Перед обедом, когда пили аперитивы, Пенеллин произнес не больше десяти слов. Он почти все время простоял возле окна, мрачно глядя в сторону своего дома. Из всего, что Сент-Джеймс слышал накануне, он понял, что Пенеллин терпеть не мог своего зятя. Возможно, поэтому он принял участие в празднике. Или таким образом он демонстрировал свою верность Линли. Или хотел, чтобы все так считали.
Леди Августа не ограничилась одним восклицанием. Ее искусству застольной беседы могли бы позавидовать многие, по крайней мере тому, как справедливо она делила свое время между соседом справа и соседом слева, не забывая забросить одну-две реплики в общую беседу.
– Непростительно закрывать Уил-Маэн. Когда я ехала, то видела коров в парке! Боже мой, я не поверила своим глазам. Папа, верно, переворачивается в гробу. И я не понимаю, зачем все это, мистер Пенеллин.
Пенеллин поднял глаза от бокала с вином:
– Шахта расположена слишком близко к дороге. Главный шурф залит водой. Ради безопасности людей надо закрыть шахту.
– Вот еще! – фыркнула леди Августа. – Эти шахты настоящие произведения искусства. Ивам это известно не хуже, чем мне, во всяком случае, в двух шахтах перекрытия вполне надежные. Людям хочется смотреть на них. И они платят.
– Тетя, ты говоришь об экскурсиях? – спросил Линли.
– Именно!
– Чтобы все были в соответствующих головных уборах с фонариком во лбу, – встряла леди Хелен.
– Ну правильно. – Леди Августа стукнула вилкой по столу. – И не нужен нам тут никакой «траст», чтобы он все вынюхивал, как в других местах, а потом выставлял людей на улицу из их домов. – Она кивнула, не принимая никакого другого ответа на свое выступление, кроме согласия с ним. – Нет уж. С нами это не пройдет. А другого пути нет, кроме как самим заняться туристами, правильно, мои дорогие? Надо там все починить, потом открыть шахты и позвать туристов. Особенно это нравится детям. Их хлебом не корми, дай только куда-нибудь залезть. И они-то не слезут с родителей, пока те не привезут их сюда.
– Интересная мысль, – заметил Линли. – У меня лишь одно условие.
– Какое, милый Томми?
– Ты будешь продавать чай.
– Чтобы я?..
Леди Августа поджала губы.
– В белом колпаке, – продолжал Линли, – и одетая как доярка.
Леди Августа прижалась спиной к спинке стула и рассмеялась от всей души, понимая, что ее разыграли.
– Нехороший мальчик, – сказала она и занялась супом.
Дальше потекла обычная беседа, из которой до Сент-Джеймса долетали отдельные слова со всех сторон. Леди Ашертон и Коттер говорили о большом медном коне с попоной и в уздечке, висевшем на восточной стене. Леди Хелен пересказывала доктору Тренэр-роу забавную историю – комедию ошибок, случившуюся на давнем приеме, на который был приглашен ее отец. Джастин Брук и Сидни смеялись над замечанием леди Августы о Линли в детстве. Член парламента от Плимута объяснял ничего не понимавшей миссис Суини необходимость экономической реформы, на что она отвечала мечтами о киноиндустрии в Корнуолле и о себе, блистающей в главных ролях. Мистер Суини, когда отводил взгляд от супруги, невнятно отвечал на вопросы жены члена парламента, которая рассказывала обо всех своих внуках по очереди. Лишь Питер и Саша были полностью поглощены друг другом и почти соприкасались головами.
Таким образом собравшиеся неторопливо продвинулись к концу обеда, о котором возвестил пылающий пудинг, словно ему предстояло поставить огненную точку в праздничном собрании. Когда его разложили по тарелкам и съели, Линли поднялся со своего места и мальчишеским жестом откинул назад волосы.
– Вам уже все известно, – сказал он. – Но мне бы хотелось официально объявить о том, что мы с Деборой решили в декабре обвенчаться. – Он легко коснулся ее блестящих волос, пока гости произносили свои поздравления. – Зато вы не знаете того, что мы решили только сегодня. Мы будем жить в Корнуолле. Будем жить тут – растить тут наших детей.
Судя по реакции гостей, никто не был готов к такому заявлению. И меньше других Сент-Джеймс. Он услышал общий восторженный крик, потом перед ним промелькнули несколько картинок: леди Ашертон повторяла имя своего сына, Тренэр-роу резко повернулся к матери Линли, Дебора прижалась щекой к руке Линли, но так мимолетно, что этого можно было и не заметить, Коттер посмотрел на Сент-Джеймса, и не понять его взгляд было невозможно. Он ждал этого, подумал Сент-Джеймс.
