вдруг вышла замуж за орденского рыцаря Дитриха фон Тизенгаузена, так что и сам Юрьев, и земли вокруг стали по факту ее приданым.
С тех пор город — немцы и датчане стали именовать его Дорпат, — существенно укрепили, система обороны заметно усложнилась. Со всех сторон, помимо выходившей к реке, выстроили три ряда стен. Невысокая первая, сразу за десятиметровым рвом, имела боевой ход поверху вдвое шире, по ней спокойно можно было скакать конным лучникам.
Вторая была даже пониже первой, чтобы всадник мог спокойно ее перескочить, именовалась «оплот», ров перед ней был уже в четырнадцать метров, а вот боевой ход поуже, метров шесть от силы. Третью, опоясывавшую кром, уже можно было полагать настоящей стеной за десятиметровый рост дубовых бревен, установленных между дубовыми же башнями, что называли тут кострами и вежами.
Поверх третьей стены на всем ее междубашенном протяжении был установлен немного выступающий наружу бруствер с бойницами для стрельбы лучников и огнеметцев, его называли в здешних краях «забороло», покрытый двускатной крышей-обломом. В четырех из сложенных срубами башен устроены были примерно пятиметровой стены ворота — как для торговых гостей, так и для воев, и для прочего люда. Для бесперебойного водного снабжения, несмотря на близость реки, вели к колодцам под стенами специальные тайники — крытые бревнами и грунтом с камнями подземные галереи.
Серьезная крепостица, да и сам град богател с годами на торговле между Варяжским морем и остальными литовскими, русичскими и иными землями, а также и далее, на юг и юго-восток, в далекие отсель Византию и Персию. Негоциантов и купцов здесь привечали, недаром поговаривали, что вступит вот-вот Дорпат в Ганзейский союз вольных торговых городов. Взять его, как делали встарь, «с изгона», то есть быстрым лихим налетом, — было теперь едва ли возможно.
А садиться в правильную осаду, то есть «в облежание», не было у союзников ни времени, ни потребного снаряжения — метальных машин-пороков и бараноголовых таранов для бреширования стен; ладно, что вязанки хвороста для заваливания рвов и приставные под стены лестницы можно. было вымастерить в ближайших лесах.
Да и рать по такому случаю надо было собирать большую, звать новогородцев, псковичей и тверичан, просить Литву о крепкой подмоге, поскольку Дорпат мог выставить только орденских защитников человек далеко за тысячу, плюс воины из Датской Эстляндии, ближайших замков — того же Феллина, или по-другому Вильянди — и горожане, сумевшие бы хотя и лук поднять, — еще тысячи три оружных, это много. Взяли б, конечно, на копье. Но провозились бы до начала весны точно, а там уже и хлябь, и замерзшие болота и протоки вскроются — пробирайся потом до дому звериными тропами, теряй на них последние остатки осадного войска.
А что до богатств юрьевских — так хранилась основная казна-сокровищница в соборе Петра и Павла, что возвели крестоносцы на Домской горке, все же был Дерпт столицей одноименного католического епископства. От реки Эмайыги к храму надо было подниматься по относительно пологой улочке, заставленной с обеих сторон двух- и трехэтажными богатыми домами, представлявшими из себя отдельные самостоятельные укрепления, — опять же, ежели б шла речь о правильной осаде. Но Андрей, тщательно изучив всю выстроенную вокруг и внутри города систему «охраны и обороны объекта», решил предлагаемые ему обстоятельства использовать против самих обороняющихся.
Но рассчитанные им маневры ратных отрядов требовали железной точности и исключительной согласованности по времени, в буквальном смысле поминутной. Поэтому для управления войском Внуков решил применить некий прототип оптического — в отдаленном будущем — телеграфа. Собрать нехитрую даже для конца XIII века деревянную вышку с рядом поперечных перекладин не составило труда, разработали и намертво заучили с начальствующими над отрядами, что означают каждый из поднимаемых на башне знаков, их различные сочетания и последовательности.
Это было уже третье «изобретение», очевидная и очередная новина из неведомого никому, кроме Андрея, будущего. Пригодилась вполне, впрочем, и четвертая. Внуков буквально на пальцах объяснил полоцким скорнякам, что от них хочет, и за осенние месяцы они успели построить для двухтысячного — с запасом! — войска очень похожие на современные прежним сослуживцам майора армейские полушубки здешней выделки аккуратные тулупчики. Именно в таковых щеголяла сейчас вся Андреева рать, именно в такие были одеты сам княжич и его ближние.
Внуков не глядя протянул руку назад, ему тут же передали удивительно легкий для кажущегося безусловно тяжелым содержимого мешок, удивительно напоминающий стандартный армейский же «сидор» из конца XIX века — пятая новина. Собственно, для самого штурма Андрей подготовил кое-что еще, но о том — в свое время. А пока — княжич протянул переданную амуницию недоуменно разглядывающему его одеяние литвину.
— Это тебе, князь. Примерь, понравится. Извини, мерку снять возможности не было, нашли похожего на тебя по стати воина.
Товтивил казался немного растерянным, но тем не менее вполне довольным увиденным и узнанным. Переданное принял с благодарностью, тут же начал расстегивать надетую поверх брони длинную медвежью шубу, отороченную на плечах когтями. Переоделся, поежился, подгоняя под себя обнову изнутри. Спустя минут пять удивленно — прямо посреди обсуждения некоторых деталей предстоящего штурма — вскинул брови и усмехнулся вдруг:
