находиться за пределами защищенного пространства в Бископсберге. — Она улыбается. — А потом вернешься обратно. Скоро настанет пора праздновать Пасху.
И вот этот день настал. Я жду в корпусе «А», чтобы меня сопроводили наружу. В оконном стекле отражается женщина в черных облегающих джинсах, на ней черные ботинки и серая толстовка с капюшоном. Волосы отросли на несколько сантиметров, но она по-прежнему выглядит так, что прежняя Линда Андерссон посторонилась бы, увидев ее.
Расписавшись, я получаю свой бумажник и открываю его. Срок на водительские права истек, но это не имеет значение — в связи с решением суда они были аннулированы. Из-за того, что я продемонстрировала недостаточное уважение к жизни других людей, меня сочли несостоятельным водителем. Я разглядываю женщину на фото в правах и почти не помню, каково это — быть ею.
Сердитый голос внутри меня говорит, что такое и вспоминать не стоит, и я склонна с ним согласиться.
Прибывает транспорт, двое мужчин-охранников будут сопровождать меня в Эребру и обратно. Старший смотрит на меня проницательным взглядом, кладет руку мне на плечо и спрашивает, все ли со мной в порядке. Я отвечаю, что все хорошо, и мы идем к выходу.
Проходя мимо, я поднимаю глаза на грязно-серый фасад, смотрю на окна лазарета, где когда-то познакомилась с Адрианой. Мой взгляд скользит вдоль забора и рулонов колючей проволоки, я вижу каменную стену и прожекторы, охраняющие территорию, и, когда остальные возвращаются к работе после утреннего перерыва, сажусь в машину.
Много раз я мечтала о том, что буду делать, когда меня оправдают. Я выйду из ворот как свободная женщина. Куплю желтые цветы и схожу на могилу мамы. А когда одуванчики покроют луг вокруг дачи, буду думать о ней. Когда они увянут, буду вспоминать с каким восторгом она воспринимала их красоту. Белую головку с хрупкими семенами, разлетающимися по ветру.
— Они напоминают о том, как все в нашей жизни непрочно, — сказала она однажды, когда мы шли но траве к мосткам. — Их уносит прочь, и мы никогда их больше не увидим. Но где-то далеко-далеко у них будет новая жизнь.
Она сорвала по цветку для меня и Микаэлы, мы подули на них и увидели, как семена парят в воздухе над травой.
Охранник закрывает за мной дверь. Мы проходим сквозь первые ворота, которые закрываются за нами, затем открываются вторые, и я оставляю позади Бископсберг.
Поначалу это выглядело как два самостоятельных события, никак не связанных друг с другом. Женщина, осужденная за убийство, сбежала во время увольнительной под охраной, в результате чего ее объявили в национальный розыск. На следующий день двое мальчиков обнаружили в гравиевом карьере в паре миль от Эребру сгоревшую машину. Тело, находившееся в ней, невозможно было идентифицировать, поскольку оно почти полностью обуглилось. Машина на большой скорости рухнула с обрыва, упав в карьер. После падения с высоты в сорок метров машина загорелась от удара о гравий, и вскоре после этого взорвался бензобак. Никто не заметил сутками ранее ничего подозрительного, никто не видел, что в карьере пылает огонь. Только после того, как стало известно: машина была украдена у торгового центра в тот момент, когда был совершен побег, в следствии наметился прорыв. При помощи карточки зубного врача погибшую идентифицировали как Линду Андерссон. Полиция списала дело как самоубийство.
Начальница учреждения Беатрис Викторссон подверглась суровой критике за то, то предоставила заключенной отпуск. Находясь в женском исправительном учреждении Бископсберг, заключенная и ранее допускала нарушения, о чем были составлены соответствующие рапорты. Кроме того, сотрудники и заключенные в учреждении показали: после того, как другая заключенная покусилась на ее жизнь. Линда Андерссон пребывала в депрессии.
В ответ на критику Беатрис Викторссон ответила, что увольнительные являются важной частью постепенной адаптации заключенных к жизни в обществе. В ее оценке Линды Андерссон ничто не говорило о том. что та склонна к суициду. Ни начальница учреждения, ни полицейский, ведущий следствие, не пожелали давать комментарии.
Солнечную девочку отвезли к месту последнего пристанища в Роще памяти через семь лет после того, как она была осуждена за убийство. И когда несколько часов спустя прошел дождь, смыв все остатки пепла, могло показаться, что ее никогда не существовало.
Ночь, я стою перед их домом. Я бывала здесь много раз, в разное время суток, но обычно предпочитаю приходить по ночам. Газон в ухоженном саду коротко подстрижен автоматической газонокосилкой, на нем виднеются лиственные деревья и ухоженные кусты. В одном углу стоит батут с аккуратно прикрепленной вокруг защитной сеткой, бассейн закрыт на ночь. Рядом с ним на деревянном настиле стоят несколько дорогостоящих садовых стульев. Окно спальни рядом с ними темное.
Сентябрьская ночь холодная, однако по спине у меня течет пот. Я прикладываю руку к стеклу. По другую сторону спит он, не подозревая о моем присутствии. И даже не знает, насколько незащищены он сам и его семья, его красавица-жена и их двое детей. Они ходят по дому в ярко освещенных комнатах и охотно демонстрируют свою идеальную жизнь всем желающим. Как наивные золотые рыбки в аквариуме.
Меня никто не видит, но я вижу все.
Каждое утро рабочего дня похоже на предыдущее. В четверть седьмого в спальне зажигается свет и поднимается штора. Потом свет включается в прихожей, затем в кухне, и вскоре после этого просыпаются дети. Родители ссорятся с четырехлетней девочкой из-за того, что она наденет, варят кофе и накрывают стол к завтраку, а годовалый малыш сидит в высоком детском стульчике и стучит ложкой по столу.
Он дорос до директора по финансам и работает в офисе в самом центре Стокгольма. Она работает дизайнером интерьера, но сейчас в отпуске по уходу за ребенком — чаще всего именно она отвозит дочку в садик. Потом идет с младшим на площадку или совершает прогулки с коляской вместе с другими родителями. По четвергам муж возвращается домой к обеду, чтобы она могла сходить на йогу в центре города.
По средам они ездят в супермаркет закупить продуктов на всю неделю, а в пятницу утром приходит уборщица. Ужин они готовят по очереди, детей по вечерам укладывают совместными усилиями. Он предпочитает спортивные программы, она — документальные фильмы. У них богатая социальная жизнь, много друзей. Они живут в достатке и в комфорте, дом — полная чаша. У них нет никаких замечаний по оплате счетов, они не фигурируют в реестре правонарушений, они самые обычные добропорядочные шведские граждане, которым повезло находиться в верхней части общественной пирамиды. Никто и не
