Тарас, — проигнорировав эмоциональную нападку, хищно улыбнулся директор и тягучий эфир Стародубского окутал пространство вокруг Суворова и обрушил того на колени, — в этих стенах указывать я могу сколько и кому угодно.
— Что ты себе позволяешь, старик!!! — вскрикнул Суворов и побурел от натужных попыток подняться на ноги, — в царском лицее работают двадцать два члена рода Суворовых! Без нас вся система подготовки загнется!!!
— Теперь двадцать один, — подчеркнуто равнодушно уточнил Стародубский, — Тарас Степанович Суворов, сегодня ты перешел черту и отныне пожизненно отстранен от преподавания в царском лицее, твой пропуск аннулирован, как и все сопутствующие ему привилегии.
— Как я тогда попаду в свой дом?! — явно намереваясь позже оспорить произвол директора рыкнул Суворов.
— Это не твой дом, Тарас, а лицейский. Ровно, как и блок с тренировочным полигоном к нему прилегающий. Не переживай, я найду достойного жильца, а твои вещи соберут к вечеру.
— Ты не посмеешь!!! — не скрывая ярости взревел Суворов, — я живу там с десяти лет!!!
— Жил, — исправил его Стародубский и повел рукой, после чего пара жилистых мужиков в гвардейской форме подхватила лейтенанта Суворова под руки.
Ни один из тридцати девяти бойцов в серо-черной униформе не смел перечить высокопоставленному директору Стародубскому из Рюриковичей и уж тем более, даже в самых смелых мечтах, не помышлял встать на пути у гвардейцев его высочества.
— Род Суворовых этого так не оставит! — проскрежетал зубами Тарас Степанович.
— Уже оставил, — хитро прищурившись парировал Стародубский, — патриарх рода Суворовых уже уведомлен и обязался лично проконтролировать твой отъезд.
— Дядя?! — в ужасе округлил глаза Суворов и весь его былой напор и уверенность улетучились как дым, а гвардейцы поволокли поникшего вояку к выходу.
Убедившись, что с одной проблемой покончено, Стародубский медленно повернулся ко мне.
— Артемий Сергеевич, — окинул меня тяжелым осуждающим взглядом Стародубский, — и дня не прошло с вашего поступления, а я уже пожалел, что дал на него добро. Кажется, я просил вас не искать проблем.
— Я ничего не искал, Демьян Афанасьевич, — безобидно развел я руками, — у меня тут занятие по расписанию офицерского курса.
— Насчет этого курса мы с вами поговорим отдельно, Артемий Сергеевич, — бросив взгляд на часы и нахмурившись пуще прежнего пригрозил Стародубский, — но позже.
— СОКОЛОВ! — раздался гневный рык и из чистого любопытства я обернулся на звук.
Прямо в проходе, уперевшись крепкими руками в стену, полуоборотом натужно стоял Суворов. Только сейчас он смог вернуть свое тело под контроль после давления директора и изо всех сил сопротивлялся волокущим его гвардейцам.
— Я ВЫЗЫВАЮ ТЕБЯ НА ПОЕДИНОК ЧЕСТИ, СОКОЛОВ! — заорал Суворов, видимо только сейчас осознавший всю тяжесть последствий произошедшего.
Иначе как объяснить его отчаянное желание умереть?
— Я согласен, — невозмутимо отозвался я.
— Етиж твою, — чертыхнулся Стародубский, — НЕТ НЕ ВЫЗЫВАЕШЬ! — впервые при мне вышел из себя директор и, взмахом руки, торпедировал Суворова в коридор словно пушинку.
Пара охреневших, что их опекаемого вырвало прямо из рук, гвардейцев поспешили следом за летящим Суворовым, и входная дверь в зал захлопнулась.
— А ТЫ! — перевел директор на меня пульсирующий зелено-коричневыми волнами яростный взгляд, — ПЕРЕСТАНЬ СОКРАЩАТЬ ЧИСЛЕННОСТЬ ЦАРСКОЙ АРМИИ! ЗАДАЧА ЛИЦЕЯ РОВНО ПРОТИВОПОЛОЖНАЯ!
— Но ведь... — поднял я было палец, но передумал и оставил аргументы на потом.
Стародубский со злости аж на «ты» перешел и сейчас выглядел расположенным к конструктивному диалогу еще меньше, чем оставшаяся пара злобных гвардейцев за его спиной.
Этим то я что успел сделать? Ну вышел из аудитории через окно, подумаешь. Они и до этого уже были злые.
— Понял, сегодня никаких сокращений царский армии, — примирительно выдохнул я.
— НЕ СЕГОДНЯ, А ВООБЩЕ! — закатил глаза Стародубский, который в этот момент почему-то очень напомнил мне Звереву.
Практически полное совпадение мимики и осуждающей тональности голоса с ноткой вселенской усталости.
Жаль мое «Око» рядом со стариком не работает, проанализировал бы точнее.
На этот раз я молча кивнул, чтобы больше не докапывались до отдельных слов. Тем более в голове всплыло, как минимум, три рабочих варианта как обойти данное обещание в случае необходимости.
Убедившись в наличии минимального понимания в моих глазах, директор тяжело вздохнул и повернулся ко всем присутствующим.
— Шоу окончено! — громким басом объявил Стародубский, звонко хлопнув в ладоши, — солдаты, отправляетесь на перераспределение в западный рекрутский блок.
— Есть! — стройно отозвалась группа серо-черных и направилась к выходу.
— Лицеисты, — глубоким выдохом вернув себе доброжелательный тон безобидного старичка обратился Стародубский, — сегодня ваше занятие закончит Зверева Анна Руслановна, наш внештатный заменяющий инструктор. Прошу любить и жаловать.
С этими словами Демьян Афанасьевич откланялся и, недовольно поглядывая то на часы, то на меня, покинул помещение.
А вот пара гвардейцев, сопроводили его до двери и остались внутри.
Один у мужского входа, другой у женского. Не удивлюсь если вторая пара, как только выпроводит Суворова, то разместятся за окнами. Лица у гвардейцев хоть и злые, но не глупые, а значит, способны обучаться на своих ошибках.
Анна Зверева ощутимо удивилась просьбе директора, но пока Демьян Афанасьевич уходил, успела подавить эмоции и уверенно вышла вперед.
— Меня зовут Зверева Анна Руслановна и я буду вашим инструктором боевых троек.
— Надолго? — скептически отозвалась Кристина Гагарина.
— Не поняла? — вскинула бровь Зверева.
— Видите-ли, Анна Руслановна, — звонким и не скрывающим своего недовольства голосом отозвалась Гагарина, — на офицерском курсе между классами колоссальная конкуренция и, в данный момент, остальные классы первокурсников проходят занятия с настоящими инструкторами. Я лишь интересуюсь, как долго у нас будете преподавать вы, чтобы понимать, какую фору нам из-за за вас придется отыгрывать.
— Повтори-ка, — безэмоционально и внешне довольно безобидно проговорила Зверева, но я знал одну верную примету.
Если у Зверевой дергается глаз, то кому-то пора заказывать гроб.
— Нельзя сокращать численность царской армии, — мудро заметил я громким голосом.
— Так она еще новобранец, — не отводя взгляд от жертвы добродушно пропела Зверева.
— Бить аристократов тоже нельзя, — добавил я солидно, пытаясь отдать долг Гагариной.
Именно она, не считая Антона, первой вышла вперед и посмела напрямую возразить Суворову. Жизнь она мне не спасала, но поступок я оценил.
— Инструкторам можно, — отбила и второй мой аргумент Зверева.
А это скверно.
