увидев их.
— Миша, мне страшно… А что если особисты поговорят с Мироновым? Он же может им рассказать о том, что произошло в библиотеке, когда внутри тебя что-то будто бы проснулось.
— Он тогда подумал, что это какой-то выверт погоды. Да и вообще… он в разговоре с особистами легко способен и не упомянуть этот момент, посчитав, что ему показалось. К тому же ближайшие несколько дней Миронов наверняка будет успокаивать нервишки. Вряд ли его родители допустят к нему особистов, пока он в таком состоянии. А потом уже о нём могут и забыть, — уверенно произнёс я и принялся подбадривать Марию.
И у меня кое-что получилось. Из вагона сестра вышла пусть и с бледной мордашкой, но с решительно сжатыми губками.
Правда, около дома дядюшки она чуть в обморок не упала, когда увидела чёрный фургон, чей бок украшало выведенное красной краской человеческое око в круге. Символ особого отдела!
Признаться, тут и мне поплохело. Аж в горле всё пересохло, а шерсть встала дыбом. И ещё больше я офигел, когда из фургона выскочили двое в кожаных пиджаках и помчались в нашу сторону…
Глава 16
— Миша! — вцепилась в мою руку сестра, круглыми глазёнками глядя на сотрудников особого отдела, бегущих в нашу сторону.
У меня сердце в груди замерло, а мозг стал лихорадочно соображать, что делать.
Но мужчины вдруг сбавили скорость и уже не на всех порах подскочили к чёрной роскошной машине. Один из них открыл дверь, а второй помог выбраться из автомобиля пожилому господину в кожаном плаще и форменной фуражке с кокардой.
— Фух-х-х, — облегчённо выдохнул я и прижался к стене дома. — Это они не по мою душу, а рьяно помогают какой-то важной шишке.
— Ага, — поддакнула Мария. И её лобик разгладился, но через миг между бровок сестры снова появилась морщинка. — Миша, они все втроём идут к дому дяди.
— Всё-таки будут устраивать опрос, — чуть нахмурился я, взял Марию за плечи и проговорил, глядя в её тревожные глаза: — Ты тоже иди в дом, а я подожду, пока они уедут. Скажешь им, что я… к примеру, пошёл покупать новую книгу. Авось они махнут на меня рукой и не станут дожидаться.
— А если они прикажут тебе явиться в их отдел? — пролопотала сестра, мелко задрожав.
— Слушай, давай решать проблемы по мере их поступления? Всё, иди.
Мария деревянной походкой двинулась в сторону особняка дяди. А я со всех ног помчался к соседней улице, чувствуя, как от напряжения сводит живот.
Шустро обогнул квартал, пронёсся мимо магазина полуфабрикатов «Кот и пёс» и очутился в узком проулке около заросшего кустами торца дядюшкиного дома. Выглянул из-за угла особняка и увидел машины особого отдела, продолжающие стоять около фасада.
Ага, допрос всё ещё идёт, что и неудивительно. Ведь прошло совсем мало времени. Но в какой комнате он проходит? Скорее всего, в гостиной. А она как раз смотрит окнами на проулок.
Чавкая грязью под ногами, я осторожно раздвинул кусты и подкрался к ближайшему окну, а затем уцепился пальцами за карниз, подтянулся и заглянул внутрь дома.
Бинго! Старик и двое его подручных восседали на креслах. И они даже не удосужились снять верхнюю одежду и разуться. Их грязные подошвы испятнали весьма приличный на вид ковёр. Тётка ещё год назад притащила его в эту комнату, дабы создать у гостей впечатление, что её муженёк не такой уж и скряга.
Иван, Фроська, тётка Клавдия, бабка Авдотья, Мария и даже дядя. Все были тут. Они сидели на красивом диване с гнутыми ножками, покрытыми лаком. Хотя дядюшке полагалось находиться на работе. Видимо, ему позвонили, и он примчался сюда. А может он заявился домой, чтобы сэкономить на столовой, пообедав дома, а тут особисты.
— … Да, Мария и Михаил присутствовали на вечеринки Ветровых, — донеслись до меня приглушённые стеклом слова дядюшки, старающегося не встречаться взглядом со стариком. — Но что в этом такого, сударь? Они что-то натворили?
— Ох и негодные дети, — торопливо прошептала тётушка, пытаясь унять нервную дрожь, сотрясающую её высохшие руки, лежащие на острых коленках. — Вечно во что-то влипают. Но это не из-за нас, судари. Просто у них воспитание такое. А мы-то… мы-то с супругом холим и лелеем их. Они у нас и обуты, и одеты, и сыты. И все мы им покупаем. А они вон оно чего… безобразничают.
— Нет, Мария и Михаил ничего не натворили, — холодным голосом сказал старик-особист и окинул тётушку Клавдию тяжёлым взглядом исподлобья. Она аж ещё больше затряслась и выдала нервно-робкую улыбку. Дедок же продолжил, двигая серыми губами: — Мы здесь для того, дабы выяснить некоторые детали той вечеринки. Где-то в том районе произошёл выброс инфернальной энергии…
Мария после этих слов вздрогнула и вытаращила глаза. Но повезло, что помимо моей сестры подобным же образом отреагировали все домочадцы. Бабка Авдотья даже креститься начала, шамкать губами и пугливо озираться, словно демоны уже готовились схватить её за морщинистый зад.
Дядька же поспешно заявил:
— Мы не имеем к этому никакого отношения! Признаю, в нашей семье был один презренный оккультист, но нынче мы всеми силами дистанцируемся от этих чёрных сил.
— Успокойтесь, сударь, не нервничайте, — дёрнул губами старик. — Мы разберёмся, есть ли среди вас те, кто заигрывают с инфернальными силами. И если вы чисты перед законом, то и волноваться вам не стоит. А сейчас я попрошу юную сударыню Волкову подробно рассказать о той вечеринке. Кто из гостей, где находился? Что делал? Какие эмоции вы испытывали? И, может быть, вы видели что-то подозрительное? Поведение кого-то из гостей резко менялось?
— Я… я… — заикаясь начала сестра, опустила взгляд и начала крутить пуговичку форменного пиджака.
— Да вы не пугайтесь, — почти мягко произнёс старик, вытащив из кармана курительную трубку. — Говорите, говорите.
Тётка же бросила на Марию такой пламенный взгляд, который буквально вопил о том, что если она сейчас же не заговорит, то её ждут все наказания мира. И её взгляд сработал…
Сестра пусть и запинаясь, но начала рассказывать о том вечере. Причем говорила она правду, понимая, что особисты уже наверняка многое знают от других участников вечеринки. Те же Ветровы явно уже всё рассказали им. Потому Мария поведала и о моей стычке с Артёмом и Виктором, а также упомянула о выходке Миронова и нашей драке.
— … А почему я не знаю об этом бесчестном поступке Миронова? — удивился дядька, воинственно вскинув брови. — Мария, почему ты умолчала о нём?
— Я не молчала, — промяукала сестра, не поднимая
