сих пор камни валяются. Часть растащили по хозяйству, но много осталось. Кто тебе сказал?
— Никто. Неважно.
— Да как хочешь. Так что, пацан, сможешь помочь клану? Тот лечила был хорош, но если ты хоть немного волочёшь…
— Я попробую, Костлявая. Не обещаю, что буду так же хорош.
— Да понятно, тот уже старый был, опытный, и то не всё вылечить мог. Могу я сказать людям, что у нас снова есть лечила?
— Подожди хотя бы до завтра, ладно? Мне надо сделать ревизию, переписать препараты, сроки годности, разобраться с оборудованием, некоторые инструменты мне не знакомы совсем, — я указал на стоящую рядом с кушеткой раму, на которой висят какие-то электронные штуковины.
— А, ну да, — кивнула она. — Это я понимаю. Разбирайся, раскладывай эти штуки, как тебе удобно. Но завтра народ к тебе попрёт, будь готов.
***
— Совсем как твой кабинет в поликлинике, — говорит Нагма, с любопытством оглядываясь. — Только игрушек не хватает.
— Игрушки я сам притащил, чтобы дети меньше боялись. В стандартное оснащение они не входят. Но ты права, здешний врач был мой коллега, по всему видно.
— Хочешь, я тут стены разрисую? Зайчиками, птичками, цветочками? Будет не так скучно. Игрушек у меня почти нет.
— Конечно, отличная идея. Только надо где-то краску раздобыть.
Коллега оказался весьма методичным и дотошным человеком, с удивительно разборчивым для врача почерком и очень порадовавшей меня привычкой всё записывать. В одном из шкафов оказались оформленные по всем правилам медкарты, отдельно детские, отдельно взрослые. Детские — пухлые, на множестве листов, плотно исписанные обычной гелевой ручкой, — я отложил на потом, взяв для примера одну из взрослых.
«Брун Вонючка» написано на обложке. Ну да, при таком состоянии почек с потом выделяется большее количество соединений азотистого характера, и пахнет пациент, как будто его многократно тщательно обоссали. А вот не надо пить всякую дрянь. Рекомендации коллеги вполне здравые. В той части, что я понял. Один препарат записан непонятным языком, также осталась неизвестной «процедура аппаратного обследования, показавшая…».
Нагма, соскучившись, сбегала в столовую, принесла мне обед, а я всё читал. Оказалось, что неведомая электронная фигня на раскладном станке — альтерионская диагностическая установка, заменяющая разом рентген, МРТ и томограф. Катается по рамке и чем-то просвечивает пациента. Коллега языком не владеет, зато оставил мне роспись пунктов меню и диагностических сообщений в виде рукописной таблицы, где в одной колонке тщательно перерисованная надпись на альтери, а в другой — перевод.
Испытал на Нагме, уложив её на кушетку и раздвинув опоры устройства. Небольшая штуковина прокатилась туда-сюда, попискивая и светя зелёным. На полупрозрачном планшете отразились колонки непонятных цифр, надписей и инфографики. Мучительное сравнение с записями предшественника заняло много времени, но показало, что девочка совершенно здорова, имеет некоторый дефицит массы тела и тонковатые кости, что вполне объяснимо периодом бурного роста, характерного для её возраста. Можно рекомендовать комплекс с витамином Д, но вообще само нормализуется.
Обнаружил, что в отдельном шкафчике коллега держит и некоторый запас альтерионских препаратов. Довольно большой запас, учитывая их стоимость. К каждому приложена не только написанная от руки инструкция, но и результаты своего рода «клинических испытаний» — как подействовало на пациентов с разными диагнозами, фармакокинетика и всё такое. Очень, очень тщательный человек был мой предшественник. И почему «был»? Надеюсь, он где-то здравствует и кого-то лечит, просто не может вернуться сюда, к своим вещам и записям. Здесь же нашёлся альтерионский анализатор, который, похоже, заменяет целую лабораторию по обработке анализов, но я не успел с ним разобраться, потому что пришли дети.
Я уже хотел обругать Костлявую, которая обещала дать мне время до завтра, а сама… Но оказалось, что это моя гиперобщительная сестричка перезнакомилась со всеми в столовой и организовала местное комьюнити на благоустройство медицинского модуля. С детьми прибыли два широкоплечих клановых с силовыми имплантами, притащили вёдра с краской. Они посмотрели на меня с сомнением, но быстро вытащили всю мебель, кроме холодильника и диагностического оборудования, на защиту которых я встал грудью. Их накрыли тряпками, меня выставили и велели не возвращаться по крайней мере до вечера. Прихватил с собой несколько медицинских карт и толстый журнал наблюдений предшественника и укатил на моте в наш модуль. Может быть, однажды, уже скоро, я скажу «поехал домой», но пока нет.
***
В модуле обнаружил Лолю, задумчиво сидящую на стуле и смотрящую в стену. Надо какую-то защёлку, что ли, на дверь прикрутить, а то проходной двор.
— Прем, я типа извиниться. Что поспать не дала.
— Я же сказал, ничего страшного.
— Просто Шоня на меня наорала, мол, на према и так столько навалилось, он за нас всех отдувается, ещё и я, дура бесполезная, отдохнуть тебе не даю со своими глупостями.
— Ну, если тебе это интересно, ты не сумасшедшая. Там действительно был кросс-локус, то есть, дверь между мирами.
— Она и сейчас там есть, — кивнула Лоля. — Просто её не видно.
— А ты смогла бы её открыть?
— Не знаю, не пробовала. Если я её вижу, это не значит, что смогу коснуться. А ещё мне страшно, потому что всё очень тонкое. А зачем эту дверь открывать?
— Эту не надо. Но, может быть, потребуется открыть другую. Так что вовсе ты не бесполезная, никого не слушай. Скорее всего, Мультиверсум одарил тебя чем-то сродни таланту проводника. Так себе подарочек, да. Очень хорошо тебя понимаю, но мы все не выбираем, с чем жить.
— Тебя же тоже, того… Одарили? — спросила рассеянно Лоля.
— Да, было дело. Но меня как одарили, так и раздарили обратно. Может, и тебя однажды отпустит.
— Не, твоё никуда не делось, я вижу. Но тебя как бы зажало.
— Зажало?
— Ты внутри больше, чем снаружи. Поэтому сам себя давишь. Это как если освежителя дыхания флакон выжрать: брюхо крутит, а никак не просраться.
— Образно, — вздохнул я. — А что с сестрой, видишь?
— Она норм. Под ней мир не прогибается, как будто она ничего не весит. Мне, чтобы стать такой лёгкой, надо удолбаться так, что я помру, наверное. Так ты не сердишься на меня, прем? Я пойду?
— Ничуть не сержусь. Иди, конечно. И Шоне скажи, пусть тебя не обижает. Никакая ты не бесполезная, а очень даже перспективная.
***
Когда Лоля ушла, я
