к тебе. Ну, как идут дела?
— Прекрасно, батенька, — ответил Виктор Рубцевич, проворно обрабатывая стакан под косыми лучами настольной лампы. — Думаю, через минуту уже будут первые результаты.
Бен смотрел, как он водит по стеклу магнитной кистью с налипшей на нее гроздью мелкого железного порошка.
Он познакомился с Виком в спортивном клубе. Это был крупнейший специалист по дактилоскопии во всей нью- йоркской полиции. И хотя он уже несколько лет не работал там, а содержал теперь небольшой ресторанчик в Гринвич Вилледж, он не успел еще растерять былых навыков.
— Значит, так и не удалось выяснить, почему лопнули все канаты? — озабоченно покачал головой Вик.
— Не удалось, — вздохнул Бен и прислонился плечом к стене крошечного кабинета, в котором они сейчас находились. — Наверное, они были с каким-то браком.
Рубцевич кивнул.
— И все равно я не могу представить себе, что заставило тебя пойти на такой риск.
Бен поднял брови и развел руками.
— Вик, к сожалению, пока что не могу тебе всего рассказать, так что поверь уж мне на слово, что все это для меня очень важно. Договорились?
— Ну, разумеется! Я и не собирался вмешиваться.
Вик еще несколько минут занимался стаканом, окуривая его парами йода и внимательно осматривая на свет, а потом наконец повернулся и вручил стакан Бену.
— Прими мои поздравления, — сказал он. — Ты прошел сквозь огонь и воду напрасно. Никаких отпечатков здесь нет.
— Как это нет? — изумился Бен. — Я же плотно прижимал пальцы, чуть не изо всей силы!
— Очертания пальцев есть, но внутри — пусто, никаких папиллярных узоров.
— Ничего не понимаю, — растерялся Бен.
— Я и сам пока понять не могу. — Рубцевич пожал плечами. — Но это именно так.
— Проклятье! — Бен в сердцах стукнул кулаком по столу.
— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовался Вик.
— Угостить тебя обедом, чтобы хоть как-то компенсировать твои труды и потраченное время.
— Ты лучше пригласи свою жену в ресторан, когда ей станет немного лучше. Впрочем, я имел в виду не себя, а эту монахиню. Что ты с ней собираешься делать дальше?
Бен лишь замотал головой и как-то натянуто улыбнулся.
— Понятия не имею! — произнес он.
* * *
Расставшись с Рубцевичем, Бен наскоро выпил кофе в ближайшей закусочной и на такси отправился в театральный район города, попросив водителя остановиться на 47-й улице перед фотолабораторией «Техниколор».
Его уже ждал специалист по обработке пленок, с которым он договорился заранее по телефону. Взяв у Бена кассету, он попросил его подождать немного, объяснив, что дело это не такое уж скорое.
Бен сел в кресло в холле, взял с журнального столика свежую «Дейли Ньюс» и погрузился в чтение. Прервался он всего один раз, чтобы позвонить домой и сообщить Фэй, что он вернется приблизительно через час. А спустя минут пять после этого к нему уже вышел улыбающийся лаборант.
— Все готово, — объявил он и протянул Бену несколько снимков, не удержавшись от комментария — Обалденная старушенция!..
Бен кивнул и стал внимательно разглядывать фотографии.
— Все вышло просто великолепно! — похвалил он лаборанта и одобрительно хлопнул его по плечу. — Как раз то, что нужно.
— Где же вы нашли такую каргу? — полюбопытствовал лаборант.
— Она моя соседка, — весело отозвался Бен. — Послушайте, а не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?
— С радостью, если это в моих силах.
— Можно оставить у вас негативы на сохранение? А то если я вдруг потеряю эти снимки, мне понадобится сделать такие же еще раз. А монахиня уже вряд ли согласится позировать по новой. Я и первый-то раз ее слишком долго уламывал…
— Понимаю. Ну, а почему бы и нет?.. Вы вполне можете оставить негатив здесь, в лаборатории. А когда он будет вам нужен, вы мне позвоните.
— Договорились.
Бен поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу. На углу Бродвея он остановился, чтобы еще раз рассмотреть снимки при солнечном свете. Приходилось признать, что монахиня была настоящей — из плоти и крови. И эта жуткая, омерзительная, отталкивающая реальность действительно существовала. Бен невольно вздрогнул, и по телу его побежал озноб. Он торопливо сунул фотографии в карман, прошелся до 42-й улицы и там спустился в метро.
Глава двенадцатая
В десять утра Бен вышел из самолета, с небольшим опозданием прибывшего в Сиракузы, штат Нью-Йорк, и направился к стоянке такси, держа в руках тонкую кожаную папку. В ней лежала статья из газеты, любезно подаренной Бену мистером Харди, старое цветное фото Элисон Паркер и снимки монахини. Через двадцать минут таксист привез его в респектабельный зеленый пригород, где по адресу улица Ирокезов, 625 Бен обнаружил трехэтажный белокаменный особняк в колониальном стиле, вышел из автомобиля и, нажав кнопку звонка, приготовился ждать. После пятого звонка дверь открыл высокий мужчина, чем-то напоминающий Авраама Линкольна.
— Мистер Бэрдет? — осведомился он с долей уверенности в голосе.
Бен кивнул.
— А вы — мистер Томпсон… — в свою очередь, уточнил он.
— Да, — ответил хозяин дома. — Пожалуйста, проходите.
Бен последовал за Томпсоном в широкую, просто обставленную гостиную, не лишенную, однако, деревенского очарования.
— Присаживайтесь, мистер Бэрдет. Будьте как дома, — предложил хозяин.
Бен огляделся и выбрал кресло-качалку.
— Я очень ценю ваше участие.. — заговорил Бен. Он был в полной растерянности. Как начать? С чего?.. — Я знаю, что вам это очень тяжело… но мне необходимо будет увидеть вашу дочь.
В глазах Томпсона читалась непроходящая боль.
— О чем тут говорить, мистер Бэрдет… Вы, судя по всему, можете помочь мне точно так же, как я — вам. — Он саркастически усмехнулся. — Если бы у меня была хоть какая-то надежда… Я отдал бы все за любой шанс помочь Энни.
Бен понимающе кивнул.
— А она здесь, наверху? — спросил он.
— Да, с ней там сиделка. Мы поговорим, а потом поднимемся к ней.
Бен внимательно изучал своего собеседника. У него были правильные тонкие черты лица, ухоженная темная бородка и умные голубые глаза. Бен сразу понял, что этот человек — настоящий комок нервов. Руки он держал сжатыми в кулаки, нижняя челюсть слегка подрагивала, а кожа лица то бледнела, то становилась землистой от приливающей крови.
— Последние два года, мистер Бэрдет, были для меня сущим адом, — признался Томпсон. — Вы меня понимаете?
— Конечно, — с искренним сочувствием кивнул Бен.
— Я люблю свою дочь больше жизни, — продолжал хозяин дома. — Она — единственное, что у меня осталось. Моя жена умерла, когда Энни еще была совсем крошкой, и я воспитывал ее сам. Поверьте, мистер Бэрдет, она всегда была чудесным ребенком, нежной и любящей дочерью, и
