Она нагнулась к картонной коробочке, достала шнур, подошла к Карелле, положила перед ним шприц на пол, после чего перехватила ему шнуром руку – чуть повыше локтевого сгиба.
– Как зовут твою жену? – снова спросила она.
– Тедди.
– Хочешь уколоться, кукленыш?
– Нет.
– Да ладно тебе, – фыркнула девушка, – знаешь какой кайф! Мы как раз днем пробовали – великолепное качество. Ты хочешь уколоться, об этом просит каждая клеточка твоего тела. Так как зовут твою жену?
– Тедди.
– И как у нее сиськи? Неужели не хуже моих?
Карелла не ответил.
– Ах да, – кивнула мучительница, – как я могла забыть, тебя это не интересует. Сейчас тебя интересует лишь одна вещь на всем белом свете – содержимое этого шприца. Угадала?
– Нет.
– У нас, деточка, притон высочайшего класса. Здесь шпиков нет. Приходи и ширяйся в свое удовольствие. Впрочем, ума не приложу, как нам теперь добывать героин, ведь красотка-манекенщица на том свете. Зря он ее убил. Напрасно. Надо было оставить ее в живых.
– Так зачем же он ее прикончил? – поднял взгляд на свою тюремщицу Карелла.
– Здесь вопросы задаю я, кукленыш. Ты помнишь, как зовут твою жену?
– Да.
– Так назови ее имя.
– Тедди.
– Пойду-ка я лучше отсюда, – вздохнула девушка. – Мне эта доза и самой пригодится. – Она подняла шприц. – Так мне уйти?
– Делай что хочешь.
– Если я выйду из этой комнаты, то вернусь только утром. Ночь будет долгой, деточка, очень долгой. Думаешь, сможешь протянуть всю ночь без дозы? – Она помолчала. – Ну как? Хочешь укольчик?
– Оставь меня в покое, – выдавил из себя детектив.
– Нет-нет-нет. Этого мы себе не можем позволить. Очень скоро, деточка, ты нам все расскажешь. Ты расскажешь все, что знаешь. Выложишь до мельчайших подробностей. А если ты этого не сделаешь, мы просто тебя оставим здесь захлебываться собственной блевотиной. Ну, так как зовут твою жену?
– Тедди.
– Неправильный ответ, – покачала девушка головой.
– Нет, правильный. Ее зовут Тедди.
– Пока тебе грех жаловаться на память, – вздохнула мучительница, – наркотики ее только портят. Что же мне делать? Оставить тебя без укола?
– Ага.
– Как хочешь. – Девушка пожала плечами и направилась к двери. – Спокойной ночи, кукленыш. Увидимся утром.
– Погоди.
– Чего тебе? – Она обернулась с каменным выражением лица.
– Жгут с руки сними, – буркнул Карелла.
– Да, это я сделать забыла. – Девушка вернулась к нему и сняла шнур. – Решил строить из себя крутого? Давай. Посмотрим, долго ли ты продержишься. К завтрашнему утру тебя станет так ломать, что ты по полу кататься будешь. – Она быстро поцеловала его в губы и глубоко вздохнула. – Ну почему ты вынуждаешь меня проявлять к тебе жестокость?
Вернувшись к двери, она принялась укладывать обратно в коробочку вату, жгут и шприц. Покончив с этим, девушка снова тяжело вздохнула:
– Ну что ж. Спокойной ночи. – С этими словами она вышла и заперла за собой дверь.
* * *
Детектив Тони Крайслер из департамента полиции Лос-Анджелеса перезвонил Мейеру только в девять вечера в понедельник. На Западном побережье США было шесть часов.
– Добавили вы мне работенки, – вздохнул Тони. – Когда копаешься в старых делах, это отнимает прорву времени.
– Вам что-нибудь удалось найти? – спросил Мейер.
– По правде сказать, если бы вы расследовали не убийство, а что-нибудь еще, я бы давно уже махнул рукой и послал все к чертовой матери, – гнул свою линию Крайслер.
– Так у вас получилось что-нибудь накопать? – Запасы терпения Мейера не были воистину бесконечны.
– Этой истории двенадцать… нет, тринадцать лет! Вы уверены, что тут есть какая-то связь?
– Пока нам больше не за что ухватиться, – честно признался Мейер, – мы решили рискнуть. Шанс есть всегда.
– Ну и междугородний звонок за казенный счет, правильно я говорю? – расхохотался Крайслер.
– Совершенно верно, – спокойно отозвался Мейер, искренне надеясь, что Крайслер тоже звонит с работы.
– Ладно, давайте к делу, – отсмеявшись, произнес Крайслер, – насчет ареста вы оказались правы. Мы взяли их за нарушение статьи одиннадцать тысяч пятьсот Кодекса по вопросам охраны здоровья и безопасности. Только фамилия у девушки не Сакс, у нас она проходит Тина Карин Грейди. Полагаете, это один и тот же человек?
– Скорее всего, это ее девичья фамилия, – предположил Мейер.
– Я тоже так подумал. Она со своим приятелем была задержана на квартире в Северном Голливуде. При них было двадцать пять доз героина. Одним словом, гораздо больше, чем три с половиной грамма, впрочем, в наших краях количество дури, найденной при задержании, не имеет никакого значения. Попался с дрянью, которая официально признана наркотиком, – прошу пожаловать в суд. У вас, ребята, законы другие. Я в курсе.
– Все верно, – согласился Мейер.
– Короче, сразу стало ясно, что парень закоренелый наркот – все руки в трассах. А вот Грейди показалась всем милой, приличной девушкой – наши ума не могли приложить, каким ветром ее занесло к такому торчку. Она ушла в несознанку: мол, я даже и не знала, что парень торчок, он, типа, сам позвал ее к себе на квартиру, напоил, а потом буквально силой заставил уколоться. Трасс на ее теле не имелось – был только один след от укола в области локтевого…
– Секундочку… – нахмурился Мейер.
– Да, в чем дело?
– Она заявила, что ее заставили сделать укол?
– Ну да. Мол, напоил ее и заставил уколоться.
– То есть он ее не выводил из-под удара?
– В каком смысле? – не понял Крайслер.
– То есть он не утверждал, что он барыга и сам принудил девушку сделать укол?
– Чтобы торчок сам на себя заявил, что барыжит дурью? – снова захохотал Крайслер. – Вы прикалываетесь, что ли?
– Она сказала доктору, что он обеспечил ей алиби.
– В каком-то смысле это так, – согласился Тони, – но говорила в основном она. Она убедила судью в своей невиновности и соскочила. Получила условный срок.
– А ее приятель?
– Его закатали в тюрьму – Соледад. Дали от двух до десяти – в зависимости от его дальнейшего поведения.
– Так вот почему она отправляла ему деньги, – протянул Мейер, – все дело в чувстве вины, которую она перед ним испытывала!
– Суд все решил правильно, – произнес Крайслер. – Черт подери – девчонке девятнадцать лет, не на нары же ее сажать! Откуда нам знать, чего там у них на квартире было? Может, он и вправду заставил ее уколоться.
