вдруг это…
— Сыграй, — всё же сказала бессонка, — только не сильно громко, ладно?
— Ой, Инн, спасибо тебе огромное! Я громко правда не буду. Обещаю.
— Хорошо… — Инна стала накручивать на палец белую прядь, — и недолго.
— Да, конечно.
Кира прошла в гостиную и села за пианино.
— А-а-а, где вы храните ноты? — спросила партизанка, с извиняющейся улыбкой смотря на подругу.
— Вот, все здесь, — проговорила Инна, передавая Кире старый пыльный конверт.
— Спасибо, — партизанка аккуратно достала кипу бумаг и выбрала из неё первое, попавшееся под руку, произведение для фортепиано. Затем она села за пианино и начала читать с листа.
А Инна ушла в другую комнату. Но задремать уже не могла. Ей не хотелось снова тонуть, пусть она и осознавала, что всё ещё тонет. А спасение утопающих — теперь дело самих утопающих, верно?..
Из соседней комнаты раздался громкий угрожающий аккорд.
«Я ведь просила её играть тише, — думала Инна, — Что же это такое… Я не хочу так. Зачем я думаю о нём? Как же я устала. Я ведь знаю, что всё это глупо. Что всё это бессмысленно. Что будет только больнее… Любовь всегда доставляет мне только боль, — она глубоко вдохнула воздух и на несколько секунд задержала дыхание, — Да и я его вроде не люблю… — Ещё один жуткий аккорд, — Скорее бы уже вся эта ерунда закончилась.»
Полилась мелодия. Грустная, нагнетающая, торжественная. Тяжёлая и без педали чересчур прерывистая.
«Она играет это абсолютно не так, — размышляла бессонка, — сколько ещё она будет так брынькать? Пока не выучит? Но это не выучишь быстро. Показать ей, как надо? Было бы можно. Да всё равно у неё сразу не получится…»
Инна снова услышала звонок в дверь. Кого же принесло на этот раз?
Бессонка посмотрела в глазок со скрытой (которую она пыталась скрыть даже от себя) надеждой. Ковалевская была уверена, что если этот человек придёт, то она попросту не откроет ему дверь. Попросту даже ничего не скажет ему. И она не понимала, почему ей так надо, чтобы он обязательно пришёл.
Но и в этот раз за дверью стоял не Воронцов. С работы вернулась мама Инны. Она зашла домой и тоже слегка удивилась желанию Киры заняться музыкой. Из-за порывистого и импульсивного характера партизанка обычно не могла сосредоточиться и долго сидеть за пианино.
Остаток дня прошёл для Инны неинтересно. Кира вскоре ушла, задремать бессонка больше не пыталась. Но зато пыталась убедить себя в том, что тот, кого она ждала, не придёт. Впрочем, эти попытки не дали почти никаких результатов…
Глава 48
Всю ночь Инна провела в странных раздумьях. Это будто бы стало её хобби — разрушать один мир и строить на его месте другой. Но сколько его ни перестраивай, будут вещи, которые останутся неизменными. Или не будут?..
Инна думала о том, как сейчас там, в розальеннском дворце. Наверное, опять какая-нибудь громкая вечеринка со множеством конфетти и угощений. Но Ковалевская туда не хочет. Там слишком много шума. Слишком много народу. И танцевать Инна не любит, так же, как и объедаться всякой неполезной едой. Единственное, она бы спела в караоке. Но караоке там не было, впрочем, как и самой вечеринки.
В Гролоззе полным ходом шла подготовка к коронации герцога, несмотря даже на то, что главная кандидатка на должность герцогини так и не порадовала обитателей дворца своим присутствием. Было решено, что государство не может так долго оставаться без правителя — коронуют того, кого выберет жребий (это был давний розальеннский обычай, если наследником должен был стать один из близнецов).
Кандидатуру Антонины или её мужа не рассматривали, потому что… Вообще-то, причин никто не объяснял, но ими сложнее будет управлять извне.
Уже завтра всё решится. И Алик ужасно волнуется. Ему не терпится прийти в этот тронный зал, почувствовать особую торжественную обстановку. Он искренне надеется, что право на престол достанется ему, ведь он очень хочет быть герцогом. Алику кажется, что он достоин этой роли больше, чем его брат.
Юноша не смыкал глаз всю ночь. Он то лежал на кровати, представляя, что сделает первым делом, когда окажется у власти, то ходил из угла в угол по комнате, повторяя речь, которую он должен будет сказать завтра, если жребий падёт на него.
Приходили ему в голову и не самые оптимистичные мысли, что герцогом может стать Захар. Но Алик не зацикливался на них — он искренне верил в лучшее.
И вот наступило туманное мрачное утро. Коронация начинается ровно в семь. Сейчас только шесть, но Алика уже позвали на подготовку.
Он ещё раз повторяет про себя речь. Его наряжают в шикарный костюм с длинной мантией. Делают ему стильную причёску.
И вот он — долгожданный момент. Алик вместе со своим братом входит в зал, украшенный различными флагами, гербами и лентами.
— Ну что, — насмехается Захар над своим близнецом, — Готов поспорить, жребий выберет меня.
— Я с тобой спорить не собираюсь, — отвечает холодно Алик, — Не порть мне настроение своей бессмысленной болтовнёй.
Они проходили мимо людей, стоявших по бокам. Те кланялись им.
Наконец, оба брата встали около трона.
С другого конца зала вышел Владимир.
— Итак, рад приветствовать всех вас здесь. — начал он, — Сегодня, в этот прекрасный день мы коронуем одного из наших юных наследников…
После традиционной длинной речи тянули жребий. Кому достанется тростинка с фиолетовым концом (под цвет мантии), тот и будет герцогом. Но перед этим ещё и бросают монетку — чтобы решить, кто тянет первым.
— Орёл или решка, Ваше Высочество? — по очереди спрашивает у близнецов Владимир.
— Орёл, — отвечает Захар.
— Решка, — говорит тогда его брат.
Полетела монетка… Приземлилась.
— Решка!
Алик с минуту смотрел на две тростинки, пытаясь разглядеть хоть какой-нибудь бледно-фиолетовый оттенок на одной из них. Наконец, поняв, что сделать это у него не получится, он зажмуривается, протягивает руку и берёт наугад…
— Белая!
Юноша открыл глаза. Белая тростинка… Разочарование, словно холодный душ, окатило его мурашками с ног до головы. Сказать, что он просто расстроился — не сказать ничего. Он чувствовал себя обделённым, оскорблённым, обманутым. На лице Захара там временем чётко обозначилась злорадная усмешка, которая сильно раздражала Алика. Ему очень хотелось сейчас ударить кого-нибудь или что-нибудь… Была бы здесь боксёрская груша, специально для проигравшего, да и той нет.
Захар вытянул оставшуюся тростинку с фиолетовым концом.
— Ура! Ура! Ура! — послышалось из зала, — Да здравствует будущий герцог Розальенны!
— Дорогие мои розальеннцы! — воодушевлённо начал тогда Захар, — Когда я официально стану правителем, я обещаю, что направлю все силы на поддержание
