счастливы избытком сил и здоровья, своими победами над окружавшим их миром и незнанием тех забот и печалей, которые отравляют людям существование в наше время. Их впечатлительные души полны были суровой поэзией и жаждою знания. Не зная книг, они уже размышляли о чудесах природы: о буре, грозе, о мраке ночном, о золотистом восходе и пурпурном закате солнца, о радуге, облаках и дождях, о шелесте листьев и журчании ручейков, о почках, распускающихся в цветы, и о плодах, вырастающих из цветов. Все их интересовало, все они умели себе объяснить и так же непоколебимо верили в свои выводы, как мы в свои, научные, основанные на трудах и исследованиях величайших ученых. Они смотрели на всю вселенную с точки зрения своих грез и приписывали стихиям собственные качества и недостатки. Свет и мрак, деревья и животные, моря и реки, облака, гром и молния — все это, по их понятиям, жило и имело свой разум, волю, пороки и добродетели.
***
Погруженный в какую-то приятную истому, профессор Допотопнов качался на волнах озера, лежа на дне челнока. Взгляд его был бесцельно устремлен в даль, где водная поверхность сливалась с едва заметным берегом. На горизонте маячили голубые очертания гор, а над ними висели серовато-белые массы туч. Челнок, уносивший профессора, был собственно не больше, как корыто, искусно выдолбленное из толстого дерева. Два человека, одетые в козьи шкуры и подпоясанные грубыми ремнями, гребли длинными палками. Лица, руки и грудь этих людей были вымазаны жиром, смешанным с черной, желтой и алой краской, и блестели словно бронза под лучами солнца.
Свайные постройки
Профессор одним взглядом обнял все эти подробности. Он не отдавал себе еще отчета, каким чудом он очутился в челноке, — взгляд его блуждал по синим волнам и наконец остановился на другом береге. Там зеленели луга, опоясанные темными лесами. Около берега, среди водных зарослей подымалось несколько построек на сваях. Они были так близко, что геолог различал узкие мостики, соединявшие эти домики с берегом. Вид этих домиков сразу отрезвил геолога, и он в одно мгновение сообразил, что видит перед собою надводное поселение, так называемые свайные постройки нового каменного века. Вдруг взгляд его упал на пестрые лица молчавших гребцов. Он присмотрелся к ним и изумленно вскрикнул. Один из гребцов был лорд Пуцкинс, другой — его верный Станислав.
— Что значит этот маскарад? — воскликнул он. — Что вы с собой сделали?
На кирпичном лице лорда, раскрашенном кругами и волнистыми линиями, мелькнула легкая усмешка.
— Вот она, благодарность человеческая, — ответил он. — Вместо того, чтобы благодарить нас, вы нас подвергаете какому-то допросу.
— Куда мы едем?
— Вот к этой деревушке. Согласитесь, что явиться туда в нашем обычном одеянии было бы небезопасно.
— Шальная мысль! Вы имеете вид диких.
— Да и вы не меньше!
Профессор взглянул на себя и оторопел. Он был так же раскрашен и одет, как и его товарищи.
— Зачем все это?
Первый челнок
— Понятно, зачем. Являясь в чужую страну, надо приноравливаться к чужим нравам и обычаям. Я думал, что вы оцените наши труды. Мы затеяли этот маскарад главным образом для вас, для того, чтобы вы могли наблюдать вблизи дикарей. Это исключительный случай; нам удалось найти пустой челнок и одежду на наш рост. Вас мы переодели во время сна и перенесли сюда. А теперь мы приближаемся к деревеньке, и в ней, притаившись где-нибудь вблизи, будем наблюдать доисторических европейцев.
Вскоре челнок причалил к берегу в нескольких сотнях шагов от деревеньки, окруженной лесом высоких зарослей. Профессор уже не возражал. Он пожирал глазами домики и ловил доносившийся шум. Лорд Пуцкинс выскочил на берег и исчез в чаще растений. Профессор не заметил даже его отсутствия. Он жадно смотрел и слушал; ему казалось, что он спит, и он боялся пошевелиться, чтобы не рассеять своих грез.
Посредине озера показался челнок, направляемый двумя гребцами к ближайшему домику. Полунагие гребцы, в козьих шкурах на бедрах, издали уже протягивали руки и громко смеялись, глядя на домик. Ослепительные зубы, блестящие живые глаза и быстрые, гибкие движения свидетельствовали о молодости и силе и представляли удивительную противоположность с длинными бородами и густыми всклокоченными волосами, никогда не видавшими гребня. Можно было безошибочно сказать, что они возвращаются с охоты. Навстречу им вышли на мостик две молодые женщины. Подплыв к мостику, один из гребцов достал со дна грубо свитую веревку и прикрепил ею челнок. Из домика, весело хлопая в ладоши, выбежали еще двое дикарей. Один из них с кошачьей ловкостью спустился в челнок по веревочной лестнице и начал опоражнивать его. На дне лежало много убитых молодых косуль, диких уток и разных птиц. Геолог перевел взгляд на другие домики. Ему бросилась в глаза целая куча предметов, жалкие остатки которых мы разглядываем в музеях, едва догадываясь об их значении. Профессор не мог вдоволь надивиться на людей каменного века и на их постройки, требовавшие столь огромного труда и терпения. Внезапный толчок вывел его из немого созерцания. Лорд Пуцкинс вскочил в челнок и взволнованно крикнул:
— Злодеи! Негодяи!
— Что случилось?
— Как хотите, а этого допустить нельзя!
— В чем дело?
— Скорей за весла! Я потом объясню. Вопрос идет о жизни человеческой.
— Позвольте! Если мы отчалим от берега, они тотчас заметят нас!
— Послушайте только, послушайте! — волновался лорд, указывая рукой на деревушку. Оттуда доносился глухой шум, изредка какие-то властные окрики, удары топоров и молотов о дерево.
— Вы понимаете, в чем тут дело? Они строят новый дом и готовятся к обряду вбивания свай.
Теперь только геолог все сообразил. В давние времена постройка должна была быть обрызгана человеческой кровью для того, чтобы злые духи не вредили ее обитателям. Умилостивленные человеческой жертвой, они становятся покровителями дома и выручают его из всяких бед. Верования эти пережили тысячелетия и у многих народов сохранились в первобытном виде
