на песке и во мху. Все живое. Всех, кто дышит. Всех, кто ползает, шевелится, бегает. Она ощущала их кожей. Словно теперь для нее все на свете стало возможным.
Возможно все. Главное — понять, что это за комната. Та, что ей снится, комната, в которой он лежал.
Она направилась обратно к дому и подошла уже совсем близко, когда увидела прямо возле входа грузовик. Алиса бесшумно свернула с тропинки и спряталась за соснами. На крыльце тенью маячил Юнатан. Ноги девушки утопали во мху. Она осторожно подобралась поближе, вглядываясь в лицо Юнатана. Он стоял возле дома и глядел на окна. Туман рассеялся, и Алиса смотрела на темные глаза юноши и складки возле губ. Его лицо ей нравилось. Ей вообще все в нем нравилось.
Он шагнул к заливу. Алиса притаилась за стволом. Юнатан посмотрел на стену деревьев за домом.
— Алиса! — крикнул он.
Тишина. За спиной у него раздался крик, и Юнатан повернулся к морю. Это кричала гагара — печально и одиноко. Опустив руки, юноша неподвижно постоял возле дома, развернулся и пошел к машине. Хлопнула дверца, и вскоре на берегу по другую сторону залива блеснуло зеркальце заднего вида. Какая-то букашка ползла по ноге Алисы. Девушка по-прежнему прижималась к дереву, к коре, похожей на коричневатую наждачную бумагу. Когда Алиса наконец отошла в сторону, кусочки коры полетели на землю.
Алиса села на кровать в своей комнате и зажгла лампу. Нога чесалась. Девушка согнула ее, чтобы получше рассмотреть стопу, но ничего не увидела.
Она зажмурилась и выпрямила ногу. Алиса вспомнила долгие летние дни — босые ступни, жесткий лишайник, напитавшийся теплом. Теплые пальцы отца, когда тот вытаскивал занозу у нее из пятки, промывал ранки, лепил на них пластырь, который потом скручивался и отваливался, как кора дерева, и застревал в расселинах на берегу. А позже его уносило водой.
Соня вернулась почти сразу после обеда. Когда Алиса спустилась, мать сидела за столом на кухне. Стол был пуст — ни газет, ни журналов.
— Ты чего сидишь? — спросила Алиса.
— Да вот, хотела еду приготовить, но что-то устала, — ответила Соня.
Она оперлась руками о столешницу, встала и принялась доставать из серванта тарелки и стаканы. Двигалась медленно, словно лунатик.
— Я купила в магазине цыпленка гриль. — Она на миг оторвалась от посуды. — Спросила про девочку, — добавила она.
Что-то в ее голосе насторожило Алису. Но лица матери девушка не видела: та повернулась к ней спиной.
— И что тебе сказали?
— Ни о какой девочке никто ничего не знает.
Тени в складках Сониной блузки. Склоненная голова. Алиса вспомнила, как мать ездила в магазин в прошлый раз. Люди у окна, то, как они пялились на них, как стояли и пальцем не пошевелили, чтобы помочь. Неужели опять что-то случилось? Но спросить она не успела — Соня повернулась к ней:
— А ты прежде ее видела?
— В смысле?
— До того, как мы сюда приехали, ты видела эту девочку?
— Нет, я ее тут впервые повстречала, — ответила Алиса.
Соня не сводила с нее взгляда.
— И она тебе никого не напоминает?
— Нет.
— А ее одежда — платье, например?
— Нет, — повторила Алиса.
Соня снова отвела взгляд. Она взялась было за сумку, но выпустила ее из рук, развернулась и молча вышла из кухни. Алиса слушала, как мать поднимается по лестнице.
Она немного подождала, но Соня не возвращалась. Алиса прошла на второй этаж и прислушалась. Кто-то словно скреб по полу, причем звук этот доносился из ее комнаты.
Дверь была приоткрыта. Соня сидела на кровати, положив сжатые руки на колени. Она тут все вверх дном перевернула — разбросала книги, выдвинула ящики стола, вытряхнула на пол корзину для мусора.
— Ты что наделала?
Соня не откликнулась. Лицо ее побелело. Алиса приподняла матрас, достала дневник и бросила его на кровать.
— Ты это искала?
Соня покачала головой, лицо исказила гримаса.
— Нет, Алиса. Вот это.
Она разжала кулак. На ладони лежали таблетки. Штук десять, не меньше. Маленькие белые таблетки, по одной на вечер.
— Зачем ты так, а? Ты же обещала себя беречь.
— Они мне не нужны, — заявила Алиса.
— Не нужны? — невыразительно повторила Соня, не сводя глаз с Алисы. — Что у тебя с лицом?
Алиса машинально отвернулась.
— Ничего.
Соня поднялась и убрала с лица дочери волосы.
— Как это случилось?
— Я упала.
Соня покачала головой.
— Не расскажешь, как именно? Как это вышло?
— Я же сказала. Просто случайно получилось, не повезло.
Слова повисли в воздухе.
— Ты ничего не рассказываешь, все скрываешь, — сказала Соня, — ты вообще не хотела мне об этом говорить. Не хотела, чтобы я узнала. — Ее руки дрожали, лицо посерело. — Случайно получилось… Ты все время придумываешь. Все, что ты рассказала о Лео! И о девочке. Господи, Алиса… Да ведь эта девочка… Что же мне делать? Что же делать, я не знаю… — Последние слова она произнесла почти шепотом, а затем сразу же вышла из комнаты.
Алиса взяла в руки дневник. В нем ничего не было. Ни слова. Черная стена за окном. Пожухшая трава внизу. Там ничего не было. Такая же пустота, как на тонких шуршащих страницах.
Когда Алиса вернулась на кухню, сумка с продуктами по-прежнему лежала возле раковины. В помещении висел тяжелый, почти удушливый запах жира и специй. Желудок вдруг свело. Алиса представила, как она ест курицу, стоя, словно изголодавшись. Как отрывает ножку и обгладывает ее, так что остается лишь одна кость. Как блестят от жира пальцы. Как она сжимает розоватую кость в руке. Человеческую кость. Останки человека, которые море выбросило на берег.
Обратные функции. Отменяют действие. Будто бы этого никогда не происходило.
Его тело на полу. Труп животного в канаве, тот, который она проткнула палочкой. Когда она выдернула палочку, из отверстия поползли личинки.
— Садись, — послышался за спиной голос Сони. Мать пришла в себя и говорила теперь собранно, ее лицо превратилось в бесстрастную маску. На стол она положила пакет, который показался Алисе смутно знакомым. Однако девушка даже не притронулась к нему.
— Я позвонила врачу, — сказала Соня, — и она попросила приехать. Она нас дождется и примет тебя.
— Это еще зачем?
— Затем, что тебе нужна помощь… Ты не в себе, Алиса.
— Не нужна мне никакая помощь.
— Я вижу, что тебе плохо, — не уступала Соня, — ты похудела. Почти ничего не ешь. И по ночам не спишь — я же слышу, как ты ходишь. И знаю, что ты чего только не напридумывала.
— Ты просто не хочешь мне
