– Верю… – как заворожённая, совсем чуть-чуть чему-то удивлённая, видимо и феникс как-то преобразился в её глазах, прошептала она. – Но вода, Фиар… Она же уходит!
– Это ничего, любимая. – Тихо проговорил он. – Мы не будем пытаться удержать прошлое. Мы создадим новое. Вместе.
В иссыхающем ручейке внезапно блеснуло. Будто драгоценная золотая рыбка, исполняющая желания, вильнула хвостом. Только вот эта «рыбка» была куда драгоценнее золотой.
Уж для него так точно.
– Рубин О, – ошарашенно прошептала Искра, когда тот, кто прежде звался Фиаром, ловким движением подцепил пальцами мерцающую подвеску. – Это он! Он осушил Сердце Ледяной Горы!
– Пламя самого Императора способно и на большее, – хмыкнул феникс.
Он задумчиво покачал подвеску. Прежнего Фиара пламя отца обожгло бы. Ворожее некогда пришлось даже заключить его в свою слезу, прежде чем подарить сыну…
Неиствующий в центре рубина Огонь полыхнул в лицо кровавым жаром.
Клыкасто ощерился, выбираясь из своих оков на ладонь. Даже попытался злобно цапнуть за палец… И тут же обиженно зашипел, отступая. Признавая своё поражение. Покорился новой, неведомой прежде силе.
Тот, кто прежде звался Фиаром, рассмеялся. Искренне, звонко, запрокинув голову, как мальчишка.
Со стороны О было слишком опрометчиво разбрасываться столь драгоценными дарами.
Но что теперь делать с этой побрякушкой?
Может, подарить Ледяной Ворожее – взамен той, что она отдала ему когда-то, в надежде, что единственный сын обретёт хотя бы толику могущества своего огненного отца.
Впрочем, сейчас это было неважно. Несущественно.
Куда существенней была Искра.
Растерянная, растрёпанная. До того желанная, что глядя на неё он, кажется, даже чуть-чуть повредился рассудком.
Сама же Искра переводила недоумённый взгляд с него на иссыхающую выемку.
– Что же делать? – спросила она растерянно. – Вода ушла, значит, там, наверху – замок рухнул?
Вода была – это феникс ощущал отчётливо.
Сердце билось.
Слабо, сонно, но билось.
Было готово пробудиться в любой момент, но не спешило делать этот последний шаг к пробуждению.
В тот же миг перед истинным взором обретшего бессмертие феникса встал ещё один фантом – из двух сплетённых силуэтов. Фантом настолько бесстыжий, что щёки феникса вспыхнули аки у девицы в императорских купальнях.
Торопливо встряхнувшись, щелчком пальцев он подбросил рубин О и тот, качнувшись, послушно растворился в воздухе, чтобы возникнуть в его комнате в замке.
– Хм. Что же делать. – Лукаво повторил он за Искрой, заключая ту в объятия. – Есть интересное предложение. Иди сюда…
Его рыжее чудо очаровательно зарделось. Нежные губы маняще приоткрылись, лёгкое дыхание потяжелело.
Она обольстительно потупилась и сама подняла руки, помогая ему избавить себя от сорочки.
Всхлипнув, потёрлась об обнажённую грудь, на миг замерла… И, привстав на цыпочки, обвила руками шею, жарко и страстно отвечая на поцелуй.
Когда долгий, полный жадной нежности поцелуй закончился, оказалось, что их стопы утопают в густой мшистой поросли. Мягкой и пушистой, будто пуховая перина или ковёр с бликующим голубоватым ворсом. Тут и там пробиваются готовые вот-вот раскрыться бутоны с мерцающими прожилками на плотно сжатых лепестках.
– Я люблю тебя, сердце моё. – Выдохнул Фиар. – Ты – моя жизнь. Моё дыхание.
– И я люблю тебя, Фиар. – Искра прижалась к нему с какой-то особенной нежностью. – Люблю больше жизни.
Её признание окрылило.
Удивительно, но такое и вправду оказалось возможно. В буквальном смысле.
Просто крылья распахнулись вдруг сами, без его участия.
Он лишь подхватил доверчиво льнувшую к нему, сияющую всё сильнее Искру – и неведомая сила увлекла обоих ввысь.
Пронзительный вскрик его пламенной возлюбленной рикошетом отразился от хрустальных стен и обернулся многочисленными искрами огненных опалов в них. Сменилась природа его магии – и также менялась природа самой Ледяной Горы и всех его земель – на Острова наконец пришло столько вожделенное людьми Пламя!
С новой сияющей Искрой творилось что-то невероятное – она смеялась и плакала одновременно, и слёзы, срывающиеся из-под её ресниц, оборачиваясь жемчужинами. Золотой жемчуг стремительно катился прямиком с нежных щёк в ликующие, поднимающиеся воды нового Сердца Горы.
Вот вам, называется и несовместимость.
Два мерцающих силуэта кружились в мистическом пространстве огненно-ледяного колодца и на его хрустальных стенах проступали новые рисунки.
Проступали, чтобы не исчезнуть уже больше никогда.
Глава 20Искра
Это было ни на что непохожее, ошеломительное и невероятное чудо.
Волшебный, невероятный, нескончаемый фейерверк.
Мир исчезал бесчисленное количество раз, поглощаемый шквалом сокрушительного восторга, мир разбивался вдребезги, крошился в пыль, распадался на атомы и пустоту их соединяющую и столько же раз воскресал тысячей радуг! Мир раскачивался в неистовом беспощадном ритме, пел волшебной музыкой небесных сфер, снова и снова прошивал насквозь снежно-огненными искрами…
В какой-то бесконечно долгий и невыносимо сладкий миг меня просто не стало. Не стало и Фиара. Осталась сама Жизнь.
Жизнь весёлая, бурлящая, бесконечно радостная и прекрасная!
Она заполняла хрустальный грот, мерцала и искрила в стенах, журчала бьющими из сердца горы ключами, дышала и пульсировала в едином ритме наших сплетённых тел.
…После как-то само собой мы оказались в большом уютном гнезде, устланном тем самым мягким пухом-мхом.
Лежали, тесно прижавшись друг к другу, покачиваясь на затухающих волнах удовольствия и на душе было так легко, так пронзительно, радостно и чудесно, как ни в одной сказке не бывает.
Сквозь голубой мох пробивались жёлтые, оранжевые и розовые бутоны, распускались прямо на глазах, наполняя воздух чарующим ароматом пламенной свежести.
– Кто-то, если память мне не изменяет, Весну заказывал? – потеревшись носом о мой висок, прошептал Фиар.
– Рановато для весны. – Ответил ему, выныривая рядом Вьюго. – Полный Круг только-только наступает. Поздравляю, Искорка!
Я ахнула и в тот же миг нагота моя кончилась.
Реакция у Фиара сработала мгновенно – феникс ревниво прикрыл меня крыльями. Но в этом не было необходимости.
Распустившиеся и переливающиеся всеми цветами радуги бутоны в мгновение ока переползли на моё тело, облачая меня в какое-то совершенно невозможное платье. И – да, это платье было куда откровенней того, в которое меня вырядили в Чертогах, но я ощущала себя в нём так уютно и гармонично, что словами не передать.
