шатенка — А это правда, что сир…
Она медлила. Потом выпалила на одном дыхании:
— Нашел свою… истинную?
Сильвина резко развернулась и ожгла наложницу ледяным взглядом:
— А вот это не твоё дело, девка! В Башни захотела?
Та испуганно замотала головой.
— Все по комнатам. — велела экономка — И чтоб до ужина никого не видела в коридоре! А теперь вон отсюда все!
Позже, сидя на диванчике в своих покоях, Эсфиль всё ещё не могла придти в себя…
Истинная, надо же! Эта белая моль — его истинная?! Не может быть… Да и ложь это всё! В сказки про истинные пары давно уже никто не верит… Это всё было когда — то раньше, в старые времена. Теперь же…
Эсфиль задумалась. Чем то взяла его эта мелкая тварь, Эйрин Лавилль… Вот только чем? Даже ребёнка не смогла, говорят, выносить… Дохлая рыба!
И вдруг наложницу осенило.
" Королева Экрисса слаба здоровьем! А Король не в восторге от слабых и больных… Она ведь даже и в постели не может доставить ему полноценного удовольствия! "
Всё оказалось просто! Всего лишь соблазнить Короля, показать ему, на что она, Эсфиль способна! Доказать, что вот с ней то ему точно не стоит расставаться!
У девушки даже настроение улучшилось!
Спрыгнув с диванчика, она направилась в купальню. Ей следовало подготовиться. Сделать, наконец, решительный шаг.
… Эсмонд стоял у окна и смотрел в сад.
Была глубокая ночь, Менна разлила свой тусклый свет на кроны деревьев, спящие цветы и влажную траву. Тихо, безмятежно было вокруг…
Едва слышный шорох лёгкого ветерка, резкий крик ночной птицы. Другие звуки, неслышимые человеческому уху — стоны соков в деревьях, дыхание земли…
Он перевел взгляд на крепко спящую жену. Эйрин спала, завернувшись в плед, как в кокон. Рассыпав белоснежные локоны, мерцающие в неверном ночном свете, по подушке мужа, обняв её руками.
" Девочка моя… Детёныш мой. "
Он старался не смотреть на неё, пялился в сад, борясь с желанием сгрести жену, сонную, ничего не понимающую, в охапку… Разбудить, сорвать лёгкое покрывало сна и начать терзать расплавленными поцелуями тёплую кожу. Он любил так делать, брать её заспанную, слабо отбивающуюся, недовольную всем на свете…
Она надувала губы, обижалась, а после, когда уже лежала рядом с ним, уперевшись ладонями ему в грудь, вещала о том, что заниматься сексом со спящими — это как с покойниками: странно и неприлично! Гораздо пристойнее было бы дождаться полного пробуждения, а не… придумывать неизвестно что.
— Ни один благородный хищник не нападает на спящую жертву! — говорила Эйрин и отворачивалась, изображая обиду — Не делай больше так! Это глупо! И подло.
Он соглашался, хохоча про себя над её доводами. Соглашался. И проделывал такое вновь.
Свет Менны погладил Эйрин по щеке и скользнул ниже, к шее, ключицам и груди. Девушка откинула плед (в спальне было душновато) и ночной лучик, не обращая внимания на тонкую ткань сорочки, принялся играть с крохотным коричневым соском, когда Эйрин перевернулась на спину, закинув руку за голову.
Король присел рядом с женой. Запустив руки под сорочку, погладил нежные сливочные бёдра. Скользнул рукой по животу, устремился к груди, поймал сосок, погладил большим пальцем.
Эйрин недовольно что то пробурчала во сне и попыталась отбиться от ласкающей руки.
— Отстаань… — протянула она — Ненавижу щекотку… Что за манера щекотать…
— Я знаю, ЧТО ты ненавидишь… — прошептал он ей в тёплую матовую поверхность бедра — И знаю, ЧТО любишь, маленькая…
— Ты не даёшь мне спать! — Эйрин смотрела на него гневным серебристо — синим взглядом — Ты мне надоел! Я тебя миллион раз просила не делать так!
— Как? — невинно спросил наг и погладил пальцами нежный влажный холмик, пушистый и беленький — Так? Ты врешь, девочка. Никогда ты мне такого не говорила…
Девушка застонала, сомкнула колени, пытаясь увернуться от его горячих пальцев.
Он вошёл в неё резко, почти без прелюдии, вызвав утробный стон и жаркое, жадное движение ему навстречу. Двинулся в ней, шумно выдохнул, ощутив, как она обхватила его член своей тёплой бархатной сутью.
Девушка обняла мужа, притянула к себе, неумело поцеловала в губы. Этот неумелый, слабенький поцелуй отозвался миллиардами электрических разрядов в груди Короля, в паху и даже в висках и кончиках пальцев…
— Ещё, детёныш… — попросил он, нежно и медленно лаская её внутри своим членом — Поцелуй меня ещё…
И сам поцеловал её, прикусив нижнюю губу.
— Сладкая моя…
Девушка застонала ему в шею, потом задрожала всем телом, становясь внутри мокрой и горячей, приняла его влагу. И обняла ещё крепче, принимая его самого.
— Муж мой…
Он прикрыл глаза, восторженно переводя дыхание. ЕЁ муж. ЕЁ мужчина. Она САМА так сказала, без угроз и принуждений…
Сама.
Дождавшись, когда Эйрин уснёт, с сожалением оделся и, покинув спальню, направился в кабинет. Надо было дать девчонке выспаться. Он знал, что если остаться рядом с ней, всё повторится снова. И снова…
Эти муки никогда не кончатся.
Ему всегда будет её мало.
…Эсмонд поднял голову от книги, лежавшей у него на коленях и вытаращил глаза на стоявшую перед ним Эсфиль.
Не закрыв дверь в кабинет, поглощённый в мысли о жене, замечтался, что ли? Может быть, и так.
— Ты что здесь делаешь? Я тебя не приглашал, пошла вон. Где Сильвина? Если опять набухалась и спит, я её убью.
Наложница вдруг бросилась перед ним на колени.
— Мой господин! — вскрикнула она — Я не могла больше ждать! Я пришла просить Вас о снисхождении… Прошу, ответьте! Чем я прогневала Вашу милость? Почему я не…
— Ты имеешь ввиду, почему я тебя до сих пор не трахнул? Я не обязан ничего тебе обьяснять, можешь себе представить? И вообще, Сильвина должна была сказать вам всем о моём решении. Я продаю гарем. Тебе это известно?
— Да! Я и пришла поэтому! Не продавайте меня, сир!
У Короля дернулась левая бровь:
— Тебя? А почему именно тебя? Что за честь? У тебя что, между ног нечто особенное?
Наложница обняла колени Эсмонда.
— Я прошу Вас… Сир! Я люблю Вас. Я могла бы быть Вам полезной, когда… Сира Королева не сможет выполнять супружеские обязанности. Ведь всем известно — Королева слаба физически…
— Шшшшто ты скасссала…
Эсфиль отпрянула. Отпустив руки, отползла в угол… Страх родился где то глубоко внутри и выплескивался сейчас липкими, холодными волнами. При созерцании Зверя, ниже пояса покрытого темной чешуёй, с блестящей кожей рук, плеч, переливающейся и сверкающей, страх бухнул в горле ледяным комком и
