меня есть жена, только моя и никого больше. А если богатый, то почему-то должен делить её с кучей родственников.
- Типичный мужской шовинизм, – засмеялась Лариса. – Вы в большинстве все жуткие собственники и даже жену готовы считать просто имуществом.
- А вы что, совсем не такие?
- Мы, женщины, можем быть разными. Порог приспособляемости у нас существенно выше, чем у мужчин. А ещё мы, как правило, чтим традиции. И многожёнство, и многомужество – обе эти модели имеют право на жизнь. И кроме того… – девушка хитро прищурилась, – многие в мире считают Тибет колыбелью цивилизации и хранилищем истинной мудрости. Так что полиандрия – это не просто местная блажь. Это самая что ни на есть изначальная модель отношений.
- Тоже мне, мудрость, – скривился я, как от изжоги. – Баба мается дурью, а мужики ходят к ней… А как они, кстати, к ней ходят? По расписанию что ли?
Спутница вновь рассмеялась.
- Скажешь тоже, по расписанию… Ну конечно же нет. Кого позовёт, тот и идёт.
- Хренасе! А если одного она всё время не зовёт и не зовёт? – забеспокоился я за неизвестного тибетского мужа.
Лара пожала плечами.
- Значит, ему нужно постараться, чтобы заслужить её внимание. Лучше работать, к примеру.
Я покачал головой. Мне всё больше и больше становилось жалко несчастных тибетцев.
- Ну, хорошо. А чьими тогда считаются дети?
- Как это чьими? – удивилась Лариса. – Всех вместе, хотя в некоторых сёлах считалось, что старшего брата.
Бедный-бедный старший брат. Платить алименты за всех – вот это и вправду, попал так попал.
- То есть, чаще всего по отцам их не различают?
- Нет.
- И никому неинтересно узнать, чей из детей его?
- Это абсолютно неважно. Дети принадлежат одному роду, и если кто-то из отцов погибнет, другие будут кормить всех детей как своих, а для матери тем более всё равно, кто отец у ребёнка, она будет заботиться обо всех одинаково, но чем больше мужчин кормят её детей, тем лучше.
- А как на счёт ревности? Братья не ревнуют, не ссорятся?
- Как они могут ревновать, если это их всех жена?
- Ну прямо совсем-совсем?
- Совсем.
Я опять озадачился.
- А что, если жене не захочется исполнять супружеские обязанности с одним из мужей?
- Как это не захочется?
- А так вот и не захочется. Ну не нравится один, хоть режь! Совсем плохой и работает плохо. Со всеми без проблем, а с этим – никак.
Лара грустно вздохнула.
- Да, это будет очень большая проблема. Но это будет его проблема. Только его.
- Как это? Почему его?
- Потому что традиция, – развела ведьма руками. – Ему придётся уйти. Пути всего два – в монастырь или в наёмные работники, жить при каком-то доме и работать только за еду…
Какое-то время я просто переваривал информацию, а потом… хлопнул себя ладонью по лбу:
- Так вот почему тут столько монахов! А я-то думал…
* * *
Всю дорогу до Лхасы спутница развлекала меня рассказами о местных обычаях. Больше всего, как и в начале пути, она напирала на место и роль женщин в Тибете. За час с небольшим я узнал много чего интересного.
По словам ведьмы, многомужество и безбрачие монахов в Тибете провоцировали огромную конкуренцию между девушками и благосклонное отношение к внебрачным связям. Если незамужняя девушка беременела, отец её будущего ребёнка был обязан отработать в её семье две недели до и после рождения ребёнка, после чего родители дочери благодарили парня, отпускали его на все четыре стороны, а новорожденного причисляли к собственным детям.
Многие молодые тибетки гордились своими любовниками и носили на шее специальные ожерелья из монет, каждая из которых символизировала амурный подарок от очередного парня. Если монет было мало – это означало, что девушка не очень популярна среди мужчин, и шансы выйти замуж у неё незначительные. Роман с иностранцем ценился превыше всего и обозначался в ожерелье коралловым шариком. Обладательницу нескольких коралловых шариков могли добиваться братья сразу из нескольких семей.
Большую часть пути я молчал, но, услышав про шарики, невозмутимо заметил:
- Ну, я как раз иностранец. Значит, покорить тут любую красотку проблемой не станет.
Лара аж поперхнулась от возмущения.
- Ты это что?! Что значит не проблема?! Ты сюда за этим что ли приехал?!
Я сделал вид, что не понял.
- Ну а почему бы и нет? Мало ли как может статься? Я вроде бы не урод, с деньгами, да ещё иностранец. И если тут всё и вправду, как ты говоришь, все местные девки будут на меня вешаться. А раз все здешние женщины такие значимые и важные, мы через них много на кого сможем выйти. Может быть, даже на самого Далай-ламу.
- Далай-лама живёт в изгнании. Его здесь нет, – процедила сквозь зубы Лариса.
Похоже, она уже едва сдерживалась, чтобы не шарахнуть в меня чем-то магическим.
А я продолжал «балагурить»:
- И вообще. Может быть, и Далай-лама того…
- Что того?
- Тоже всю жизнь о бабах мечтает. А мы ему раз – девицу подсунем посимпатичнее. Проверенную и уже охмурённую. А чтобы не ерепенилась, тебя в неё вселим, и дело пойдёт, вот увидишь.
- Придурок, – дёрнула щекой ведьма и отвернулась.
Молодец! Догадалась-таки, что я её просто троллю.
Ну и отлично. Нечего было втирать мне всякую чушь о женщинах и их превосходстве над мужиками. Что я, не понимаю что ли? Изволите, сударыня, склонять меня к преимуществам женской магии? Тогда получите ответку. За мною не заржавеет. Тоньше надо действовать, тоньше…
Конечной остановкой автобуса стал междугородний автовокзал. Отсюда можно было добраться практически до любой точки Тибета, за исключением совсем уж глухих деревушек. Но даже туда ходили время от времени минивэны и – внимание! – трактора.
Такси мне брать не хотелось, трактор казался экзотикой, а ближайший автобус в Ганден отправлялся только через четыре часа.
- Ну что, будем искать варианты? – поинтересовался я у Ларисы, сделав вид, что ничего не случилось и никто ни на кого не обиделся.
- Ищи, – пожала плечами ведьма.
Видимо, до сих пор обижалась.
Ну и ладно. На обиженных воду возят.
Поиски подходящего транспорта завершились через десять минут.
Судя по табличке под
