Книга Асфодель, цветок забвения - Евгения Перлова

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52

– Наша сестра, ты же знаешь. Она старше меня на двенадцать минут. Дождалась моего рождения и ушла, – ответила Элли. – Видишь ли, она – альба, это почти альбинос, но вот только альбы не могут жить на Земле. У них легкие приспособлены к разреженному воздуху, они обычным не могут дышать, я же тебе рассказывала! А в Городе Снегов то что нужно.

– А ты? А мы как там дышать можем? – усомнился Мика.

– Легко, – засмеялась Элли, – я же вокруг нас кокон делаю специальный, соприкасаясь с его поверхностью, и воздух меняется, делается подходящим для дыхания.

– Все же просто, кокон – и нет проблем, – отозвался Мика. – Хорошо, пусть Лала, как ты говоришь, существо неизвестного рода альба, но как она стала дочерью правителей?

– Легко! – ответила Элли. – Твои же родители удочерили меня. У Морганы с колдуном не было своих детей, вот они и забрали мою сестру. А потом их любовь кончилась, пришла ненависть, Колдуну стало казаться, что Моргана хочет его убить и единолично править Городом. И началась война.

– А Лала пыталась их помирить? – спросил Мика.

– Тут главное слово «пыталась»! – мрачно сказала Элли. – Что тут ни делай, но если двое взрослых вступили в войну, они будут биться до последнего, разрушая себя и все вокруг, а ребенку надо или бежать, или вставать на чью-то сторону. Лала хотела бежать ко мне, но она не может жить на Земле, я тебе уже говорила, поэтому открыла путь в свой Город, чтобы был хоть кто-то, кто может помочь.

– Так ты смогла помочь, Эл? – вспомнил Мика. – Вы с Лалой остановили дождь, но под Городом разрушалось чего-то там.

– Да, облачная подушка, – ответила Элли, – Лазурина смогла сохранить только часть под своим замком. Она знала, что подушка исчезает, умоляла жителей перебраться к ней во дворец, но они, упрямцы, оставались в своих домах. Мы не верим в возможность катастрофы до последнего, не видим и не слышим сигналов. Подушка начала распадаться, и Лала превратила всех жителей города в стрижей, и они теперь живут под крышей ее дворца.

* * *

Мика проснулся от того, что его похлопывали по плечу. Он открыл глаза и увидел санитара.

– Умываемся, зубы чистим, – сообщил тот и выдал щетку и пасту.

Мика побрел к умывальнику, где уже толпились такие же сонные, как он, пациенты.

– Сколько времени вообще? – поинтересовался Мика у впереди стоящего широкоплечего высокого мужчины.

– Пять тридцать, – не поворачиваясь, ответил тот.

Мика едва дождался своей очереди, его мутило. Сдав щетку с пастой санитару, он упал на кровать и уснул. Его разбудил лечащий врач во время утреннего обхода.

– Яновский, как самочувствие? – врач открывал историю болезни.

– Спасибо, почти хорошо, – ответил Мика, приподнимаясь в кровати и оглядываясь по сторонам.

Да, все так же, как вчера вечером: человек десять в палате, не меньше: напротив молодой парнишка сидит на кровати и раскачивается, что-то бубня себе под нос. Два седых старичка стоят у зарешеченного окна, еще один ходит рядом с ними взад-вперед. Мрачного вида мужчина лет сорока забился в угол и остервенело дергает волосы на руке, остальные лежат в кроватях, или безучастно глядя в потолок, или закутавшись в одеяло и отвернувшись к стене. У дверей сидит санитар и сканирует всех по очереди равнодушным взглядом.

Мика ответил на вопросы врача, который, выдав направления на кровь и мочу, перешел к следующему пациенту. Когда врач закончил обход, появился лаборант, взял кровь. Потом пациенты стали собираться у входа, и санитар отвел всех к туалету. Мика поначалу не решался войти туда, потому что все двери были открыты, а санитар наблюдал за физиологическими процессами каждого, входящего туда. Мика отворачивался и понимал, что, когда он зайдет туда, все будут пялиться на него. От этих мыслей желание сдать анализы пропало напрочь, хотя пять минут назад Мика был уверен, что ему надо. В палате желание вернулось, но санитар отказался вести его в туалет.

– Делай свои дела здесь, – заявил санитар, – а потом будет у тебя трудотерапия. Ты же новенький, будешь мыть палату и сортир.

Мике хотелось ему врезать, но он понимал, что это не выход. Посчитал до двенадцати, выдохнул.

– Без проблем, я помою. Пожалуйста, разрешите дойти до туалета.

Потом ему сказали: «Парень, тебе повезло, что у санитара было хорошее настроение, когда плохое, ребята справляют нужду прямо здесь, а дежурный убирает».

До завтрака оставался час, и Мика успел помыть туалет и палату, за что был поощрен сигаретой. После этого их палата отправилась завтракать в столовую. Мика с трудом запихал в себя пару ложек пресной овсянки. Размазывая серую массу по краям пластиковой тарелки, он вспомнил, как Элли ела в садике: так же давясь, мучаясь. Напротив него сидел мужчина лет сорока, уплетающий кашу так, словно это были креветки в кисло-сладком соусе, и вдохновенно рассказывал про мышь, живущую у него в животе, которую нужно много и часто кормить, чтобы она не сожрала его внутренности. Сосед справа напевал «Калинку-малинку». Мика подумал, что здесь продержаться будет сложно и надо как-то задружиться с санитаром, чтобы в расцвете лет не сойти с ума. После завтрака мужчина с мышами в животе подсел к нему на кровать и, понизив голос, сказал:

– Парень, тебе повезло, что санитар добрый сегодня. Меня Игорь зовут, если что.

– Очень приятно, Михаил, – сказал Мика.

– Сегодня вообще классно, – хихикнул парень, лицо которого показалось Мике очень знакомым, – даже сыр дали к хлебу с маслом, не всегда дают.

И он заливисто захохотал, показывая пальцем куда-то на стену.

– Ржет все время, говорит, что в голове живут тролли, которые постоянно его смешат. Мы его Весельчаком зовем, Стас-весельчак, – сообщил мрачный мужчина, который утром дергал на себе волосы, – он на игле до психушки сидел, а тут после ломки сбрендил.

Мика присмотрелся. Стас. Не может быть, чтобы тот самый, хотя очень похож.

– Тролли, да, – подтвердил Весельчак и снова захохотал.

Парень, напевавший в столовой русско-народное, сейчас исполнял что-то на непонятном языке, выбивая ладонью по колену довольно сносный бит. О нем Мике сказали, что в него вселяются разные исполнители, на этой неделе, например, он был Лучано Паваротти, и у всех головы болели от его арий. Сейчас у него передышка, видимо, так что народ радуется.

На соседней кровати мужчина, с которым Мика разговаривал утром и ни слова не проронивший за завтраком, читал книгу с интригующим названием «В плену страсти». Про него сообщили: Молчун – бывший санитар из пятого отделения, того, что для преступников, а на вопрос, что с ним, вздохнули: в его

Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52