Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
как идеальные сущности. По-видимому, число 3 действительно существует отдельно от всех примеров тройственности в мире. Для него характерны вневременность и чистота, которые, несомненно, по-прежнему будут и после того, как наш мир будет поглощен Солнцем, и когда сама Вселенная в конце концов опять сожмется. А если число 3 может существовать в таком идеальном виде, тогда почему не может существовать идея красоты, или любви, или справедливости?
Но до сих пор все, что у нас есть, – это довольно расплывчатое представление о том, что такое формы, или идеи, и как они связаны с окружающим нас материальным миром. Надо сказать, что Платон разбросал ключи к разгадке смысла по диалогам и нигде не дает совершенно точного определения. Возможно, лучше всего начать с диалога «Парменид». В этой работе молодой Сократ обсуждает раннюю версию теории идей со стариком Парменидом. Парменид не на шутку разошелся, указывая на различные проблемы и противоречия.
– То есть отплатил Сократу той же монетой!
– Верно. Дело в том, что такой ход показывает Платона с лучшей стороны: он готов подвергнуть собственную теорию тщательному критическому разбору. Ничего подобного больше не встречается во всей истории философии.
– Ничего себе! Для разнообразия ты очень любезен по отношению к Платону!
– Я стараюсь быть справедливым… Итак, Парменид избирает три линии поведения. Сначала он пытается заставить Сократа сказать точно, для какого рода вещей существуют идеи. Для подобного, говорит он, справедливого, прекрасного. Логично. Но как обстоят дела в отношении более банальных вещей? Как насчет человечества? Существует ли идея человека? А огня?
– Идея собаки?
– Это не упоминается, но да, нашему герою пришлось бы ответить и на такой вопрос тоже. В этом диалоге Сократ не уверен в ответе. В других диалогах представление об идеях расширяется и включает совершенно обычные вещи, такие как кровати и стулья, но молодой Сократ в «Пармениде» пока до этого не дошел. Но что же с низменными вещами? Такими, как грязь и волосы? Определенно, нет, отвечает Сократ, чем приводит в изумление Парменида, который считает Сократа слишком чопорным. Если идеи – это общие понятия, которые придают смысл конкретным объектам, тогда для всего, что является частью более крупной группы, идея должна существовать?
Но у Парменида имеются гораздо более серьезные основания для критики. Согласно теории, идеи существуют в своем вечном царстве. А у нас имеются их отражения в нашей реальности. Так как именно они связаны? Что в идее блага объединяет ее с хорошим поступком, совершенным в Афинах? Парменид приводит пример великости. Вокруг нас много больших вещей: горы, слоны, океаны. Если великость этих больших вещей объясняется идеей великости, то что́ именно она включает? Присутствует ли каким-то образом небольшая часть великости в этих приземленных больших вещах? Если да, то как могла бы малая часть великости сделать большие вещи большими? Или великость подобна огромной парусине, накрывающей все большие вещи? Ни один из перечисленных вариантов не кажется очень заманчивым. Мы остаемся с неудовлетворительным представлением о том, что отдельные примеры великости каким-то образом «причастны» идее великости или «подобны» ей.
Но подобие – слишком странное понятие для использования его при обсуждении субстанции, не имеющей материальной формы. Мне кажется, полезно заменить некоторые туманные примеры, которые приводит Платон, представлением о цвете. Итак, он говорит, что все синие объекты в мире синие потому, что они имеют нечто общее с идеей синего.
Но теперь Парменид приводит аргумент, который считают сокрушительным, против теории идей. Это один из величайших аргументов в философии, и нам нужно сосредоточиться на нем, хотя, когда разберешься, он оказывается довольно простым.
– Как бы не так!
– Аргумент называется «аргумент третьего человека», потому что Аристотель при объяснении использовал пример с идеей человека. В «Пармениде» Платон приводит в качестве примера великость, но я собираюсь придерживаться идеи синего. Скажем, я составил список синих объектов. Море, небо, сапфировое ожерелье, глаза моей возлюбленной, крыло зимородка, полоска плесени в сыре стильтон. Теория идей говорит, что все эти объекты синие, потому что они причастны или подобны синеве идеи синего. Понятно?
Монти согласно заворчал.
– Теперь у нас есть указанная группа синих объектов, которые являются синими на основе того факта, что они подобны идее синего. И у нас также имеется идея синего. Но откуда мы можем знать, что идея синего подобна этой группе синих объектов? Согласно той же логике, на основе которой сгруппированы синие объекты, у нас теперь должна быть вторая и бо́льшая идея синего, которая объединяет первую идею синего и все синие объекты. Ты еще меня слушаешь?
Монти посмотрел на меня, не проявляя очевидных признаков того, что не поспевает за ходом моей мысли.
– Но теперь у нас имеется первоначальная идея синего плюс все синие объекты в одной группе, а с другой стороны – вторая идея синего. Они должны быть подобны друг другу, верно? А если они подобны друг другу, то должны быть связаны с еще одной – третьей – идеей синего. И, несомненно, так будет продолжаться вечно, бесконечный регресс идей. Ты меня понимаешь?
– Честно говоря, даже не знаю, понимаю или нет. Может, попытаешься еще? Более приближенно к собакам?
– Хорошо. Допустим, у нас есть много вкусных косточек. Мы знаем, что это косточки, потому что у нас есть изображение косточки, наподобие той, которую в мультфильме съедает собака. Совершенная, по Платону, кость. Мы используем это изображение, чтобы оценить, являются ли действительно косточками различные объекты, которые могли бы ими быть. Но теперь мы получили группу, состоящую из косточек, которые прошли проверку, плюс картинку. Как мы узнаем, что картинка и косточки подобны друг другу? Ну, у нас есть другое изображение, на которое похожи косточки и первая картинка. А откуда мы знаем, что настоящие косточки, первое и второе изображение косточки подходят друг другу? Что ж, мы получаем еще одну нарисованную косточку.
Монти потряс головой и сказал:
– Чушь.
– Да, чушь. Это аргумент, от которого Платону по-настоящему так и не удалось уйти. Как только ты говоришь, что синие объекты являются синими, потому что они подобны большей сущности, идее синего, ты сползаешь к бесконечному регрессу. Есть ли у Сократа ответ на такой аргумент в этом диалоге? На самом деле нет. За исключением того, что Парменид подводит итог, говоря, что Сократ определенно будет доискиваться до сути и что все его возражения можно будет отклонить.
– А ты что думаешь?
– Хмм… ладно, как ты видел, я пока не очень охотно высказывал свою точку зрения о большинстве таких споров. Но могу определенно сказать, что я считаю теорию идей Платона абсурдом. Это абсурд, который будет иметь
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
