от мрака. Не позволяйте ввести себя в заблуждение на погибель».[606]
Другие гностические источники предлагают более определенные указания. Слово об огдоаде и эннеаде раскрывает «порядок предания», определяющий восхождение к высшему знанию. Написанное в форме диалога, Слово описывает, как ученик напоминает своему духовному наставнику об обещании:
«[О мой отец!] Ты обещал [мне] вчера, что [введешь] мою мысль в Огдоаду и после этого введешь в Эннеаду. Ты сказал, что таков порядок предания».[607]
Его учитель соглашается: «О мой сын, таков порядок, но обещание было согласно человеческой природе».[608] Он объясняет, что ученик должен сам породить понимание, которого ищет: «я установил для тебя действие. Умозрение пребывает в тебе, во мне, как если бы сила зачала, ибо когда я зачал от источника, текущего ко мне, я породил».[609] Ученик изумлен; разве сила действительно пребывает в нем? Учитель предлагает помолиться вместе, чтобы ученик смог взойти на более высокие уровни, «в огдоаду и эннеаду». Он уже миновал первые семь уровней понимания, движимый нравственным усилием и преданностью, но признает, что пока не имеет непосредственного опыта познания божества: «О мой отец, я не понимаю иного, кроме той красоты, которая была для меня в книгах».[610]
Теперь, когда он готов выйти за пределы замещающего знания, оба соединяются в молитве «незримому Богу, о Котором говорят в молчании».[611] Молитва переходит в песнь, состоящую из священных слов и гласных: «Зоксафазо а ōō ее ōōō иии ōōōō ии ōōōōōō оооооōōōōōō уууууу ōōōōōōōōōōōōōōō Зозаоф».[612] После исполнения песни учитель молится: «Господи!… познай дух, который в нас».[613] Затем он входит в экстатическое состояние:
«… ибо я вижу, я вижу глубины неизреченные. Как я расскажу тебе, о мой сын, […] Как я расскажу обо всем? Я — разум, и вижу иной разум, движущий душу. Я вижу движущего меня из чистого забытья! Ты даешь мне силу! Я вижу себя! Я хочу сказать! Страх удерживает меня. Я, я нашел начало силы, которая над всеми силами, безначальной… Я сказал, мой сын, что я — разум. Я увидел. Не может слово явить этого. Ведь вся Огдоада, о мой сын, с душами, которые в ней, и ангелами воспевают в молчании. Я же, разум, понимаю».[614]
Глядя на это, ученик сам наполняется восхищением: «я радуюсь, о мой отец, видя тебя смеющимся, и все радуется». Видя, что в его учителе воплощено божество, ученик молится вместе с ним: «не заставляй мою душу вдовствовать от великого божественного созерцания!
Ведь ты, как учитель всего мира, можешь все!» Наставник говорит ему петь в молчании и «просить то, чего ты хочешь, в молчании»:
Закончив благословлять, он вскричал: «Отец-Трисмегист! Что я скажу? Мы получили этот свет! И я вижу это созерцание единое в тебе! И я вижу Огдоаду с душами, которые в ней, с ангелами, воспевающими Эннеаду с ее силами… Я скажу благословение в сердце своем, молясь концу всего и началу начал, исканию людей, обретению бессмертному… Я — орудие Твоего духа, разум — твой плектрум, и твой совет играет на мне. Я вижу себя. Я принял силу от Тебя. Ведь твоя любовь постигла нас».[615]
В конце Слова учитель приказывает ученику записать свой опыт в книгу (вероятно, это и есть Слово), для руководства тому, кто «постепенно идет, приходя к пути бессмертия. И так он входит в умозрение Огдоады, являющее Эннеаду».[616]
Другой необычный текст, Аллоген, что означает «принадлежащий к иному роду» и указывает на то, что духовно зрелый человек становится «чужим» для мира, также описывает ступени обретения гнозиса. Здесь Месс, посвящаемый, на первой ступени узнает о «силе, которая внутри тебя». Аллоген разъясняет ему свой собственный путь духовного восхождения:
… я весьма смутился и обратился к себе самому. Я увидел свет, окружающий меня, и благо, которое во мне. Я стал богом.[617]
Затем, продолжает Аллоген, он получил видение женственной силы, «всеславной Иуили»,[618] которая сказала ему:
«… Поскольку твое обучение завершено, и ты познал благо, которое в тебе, слушай о Троесильном то, что ты сохранишь в великом молчании и великой тайне…».[619]
Парадоксально, но эта сила молчалива, хотя производит звук: ЗЗА ЗЗА ЗЗА.[620] Это, подобно песне в слове, предполагает медитативную технику, включающую произнесение звуков. Открыв «благо… во мне», Аллоген переходит ко второй ступени — самопознанию.
И тогда я попросил, чтобы откровение было мне… Я же не оставил слов, которые я услышал. Я приготовился в них, и я советовался сто лет, и я возликовал весьма, пребывая в великом свете и блаженном пути…[621]
После этого, говорит Аллоген, он получил опыт пребывания вне тела и видел «святые силы», которые предложили ему особое наставление:
«Аллоген, увидь свое блаженство… в молчании, в котором ты понимаешь себя, как можешь, и в поиске себя удались к Жизни, которую ты увидишь движущейся. И ты не сможешь устоять, не бойся ничего, но если ты захочешь устоять, удались к Бытию, и ты найдешь его стоящим и покоящимся… И когда ты получишь откровение… И если ты испугаешься в месте этом, удались назад ради действий. И если ты станешь совершенном в этом месте, покойся».[622]
Не произносилась ли эта речь «святых сил» в ходе драматического представления, исполняемого членами гностической секты для посвящаемого в ходе ритуального наставления? Текст не говорит, хотя кандидат продолжает описывать свой ответ:
И я слушал их, пока они говорили это. Был во мне покой молчания. Я услышал блаженство, то, посредством которого я понял себя, как я есть.[623]
Следуя наставлению, посвящаемый говорит, что «наполнился откровением… получил силу… узнал Того, Кто пребывает во мне, и Троесильного, и откровение Невместимого…».[624] Восхищенный этим открытием, Аллоген жаждет идти дальше: «искать Бога неизреченного и непознаваемого»,[625] но здесь «силы» говорят ему, чтобы он оставил эту бесполезную попытку.
В отличие от многих других гностических источников, Аллоген учит, что, во-первых, можно познать «благо, которое во мне», и, во-вторых, познать себя и Того, Кто «пребывает в тебе», но невозможно достигнуть познания Непостижимого Бога. Любая попытка сделать это, постигнуть Непостижимого, препятствует «бездействию, которое в тебе». Посвященный должен довольствоваться тем, что слышит о Боге «насколько это возможно благодаря первому откровению».[626] Таким
