Книга Отравленное сердце - Айла Дейд

посмотрела на наши сцепленные руки. В глубине живота возникло напряжение, пока я наблюдала, как большой палец Деклана рисует нежные круги по моей потрескавшейся коже. Я подняла глаза. Его лоб прислонился к решетке, изогнутые губы были зажаты между двумя прутьями. Ясеневый кулон на браслете Деклана скользнул по тыльной стороне ладони, когда он провел пальцами по моей руке. У него вырвался вздох, а взгляд Синклера был таким нежным, но внутри меня царила только пустота.

Прикосновения Деклана отличались от свирепой решимости Тираэля. От его грубого, соблазнительного взгляда и хищных прикосновений, которыми он брал то, чего хотел… Деклан был мягче. Нежнее. Не таким сложным. Он не был Тираэлем. Не был… Финли. Моей первой большой любовью, а теперь и моим злейшим врагом.

Внезапно по коридору разнеслось хихиканье.

– Ну и ну. Мой брат совсем бы не хотел этого видеть.

Я отстранилась от Деклана и отпрянула назад. Ледяной тон ее голоса заставил меня вздрогнуть. Деклан тоже выпрямился и настороженно огляделся. Сначала я различила только темный силуэт, который выделялся на фоне красноватого свечения факелов, затем контуры Кораэль стали четкими. Ее высокие скулы, которые так напоминали скулы ее брата; форма раскосых глаз, которой обладал и Тираэль. Пирсинг в носу Коры, стройная фигура, боб длиной до подбородка. Девушка выглядела привычно и все же излучала совершенно иную ауру. Кора больше не казалась сюрреалистичной, мистической и тихой. Она преисполнилась ненавистью и злобой. Тени под ее глазами казались темнее каждый раз, когда я встречала ее в Нокскартелле, а синевы радужек Кораэль давно уже не было видно. В глазах младшей Бернетт царила лишь темнота, ничего более. Добравшись до моей камеры, усмехнулась, но это больше походило на рычание дикого зверя.

– Привет-привет. Ты кажешься мне слишком проворной, малышка Иверсен. – Мой желудок сжался, когда я услышала это прозвище. Кора почувствовала это. Естественно. Она уже давно снова принялась копошиться в моих нервах и мышцах. – Оу, милая. Это прозвище вызывает в тебе боль. Любовная тоска, да? Почему же тогда ты наслаждаешься обществом другого? – Она шмыгнула носом. – Еще и одного из Синклеров. Ну и гадость!

– Катись к черту, Кора!

– О, боюсь, мы уже давно у него в гостях. И все-таки здесь довольно приятно, не так ли?

– Макс возненавидел бы тебя за то, кем ты стала!

Впервые с тех пор, как оказалась здесь, я почувствовала, что смогла достучаться до настоящей Коры. Ее глаза расширились, совсем немного, но все же заметно, и что-то вспыхнуло в темном цвете ее радужек. Была ли это тоска? Печаль? Трудно сказать, потому что этот момент прошел так же быстро, как и наступил. Тут же я поняла, что только усугубила ситуацию.

– Ты думаешь, меня волнует, что обо мне думает этот маленький уродец?

– Теперь ты называешь уродами всех, кого когда-то знала? – Тон моего голоса был сухим. – Слишком банально. Придумай что-нибудь новенькое.

– Хелена, – прошипел Деклан, но было уже слишком поздно. И меня это тоже не волновало. Младшая Бернетт в любом случае подвергла бы меня пыткам, и я больше не хотела терпеть ее запугивания. Кораэль вошла в камеру и закрыла за собой решетку. Несмотря на мои протестующие мускулы, я поднялась, чтобы встретиться с ней взглядом. Я покачнулась, и она захихикала.

– Как глупо, Иверсен.

От толчка мышцы ног ослабли, и я опустилась обратно на колени. Острая боль пронзила бедра и усилилась в области копчика. Я стиснула зубы, чтобы не издать ни звука. Я была азлаткой. Несмотря на все, что произошло, я принадлежала к народу Света. Sea ka zterak.

– Я пришла, чтобы рассказать тебе небольшую историю, – сказала Кора. Она кружила вокруг меня, словно львица вокруг своей добычи. – И мы сделаем из этого игру, хорошо? С каждой новой фразой, которую ты захочешь услышать, боль будет нарастать. – В ее глазах светилось коварное возбуждение. – Это будет справедливо, тебе не кажется? И вообще я крайне любезна, потому что начну с самого начала.

Я сверкнула на нее глазами.

Кора рассмеялась.

– Поверь мне, тебе понравится эта игра. Вот первое предложение: жила-была девочка, которая гуляла в лесу со своей мамой и собирала ягоды. – На мгновение мое сердце остановилось. Кора подняла брови. – Ну что, хочешь узнать больше? Всю эту историю целиком, Хелена?

В глубине души я проклинала ее, поскольку Кора поймала меня на крючок, как и планировала. Я кивнула. И с этим жестом пришла боль. Все началось с покалывания в области почки. Было ясно, что не в ее власти манипулировать моим органом. Кора была невралгиком, а не некромантом. Тем не менее боль, пронзившая мои ребра снизу, была ужасной. Мне стало трудно дышать.

– Мать полагала, что воспитание ребенка вдали от места ее происхождения спасло бы девочку от развития способностей.

Я сосредоточилась на спокойном дыхании и попыталась вытолкнуть воздух с помощью диафрагмы. Боль по-прежнему оставалась терпимой, но я ненавидела то, что фактически оказалась в руках Кораэль.

– Дальше.

Покалывание усилилось. Я начала задыхаться. Почку раздавили. На самом деле не совсем так, но именно так оно и ощущалось. Очень. На. То. Похоже. Пот струился по моей шее.

Кора хихикнула.

– Чего мать не знала, так это того, что подавление способностей ее дочери приведет к чистому, неконтролируемому хаосу, управляемому ее детскими эмоциями.

Сердце бешено заколотилось. Это было невозможно. Неужели Кора намекала, что я…

– Что такое? – спросила она. – Хочешь услышать больше?

Я стиснула зубы, пытаясь унять боль. Это было трудно вынести. Пот теперь капал и с моего лба, стекая по спутанным волосам. Я сжала руки в кулаки, впилась обломанными ногтями в собственную плоть и кивнула. Но когда интенсивность пыток Кораэль снова возросла, из меня вырвался всхлип, который я не смогла сдержать. Я изогнулась, перекатилась на бок, но жар от пола только усилил боль. Без всякого сомнения, почку собирались вырвать из моего тела в любой момент. Или просто разорвать ее на тысячу кусочков прямо внутри меня. Я просто хотела, чтобы это прекратилось, но в то же время не могла этого допустить. Пытки сводили меня с ума.

Я подняла голову и снова прижала ее к земле, потому что боль не позволяла мне ясно мыслить. Что-то влажное потекло по моему виску. Наклонив голову, я разглядела темный силуэт за прутьями решетки. Я все еще сжимала в кулаки закованные в цепи руки, терлась головой об пол, царапала кожу, становилась совершенно невменяемой. Но тем не менее в той камере я увидела темного, который спас мне жизнь.

Лахлан. Его макушка, казалось, светилась в свете факелов,