махнул вторые двести граммов… А в стакан, между прочим, побольше, чем в фужер помещается, – Михаил показал пальцем на переполненный водкой бокал Барбары.
– И как он не упал после четырёхсот граммов? – не отрывая рук от лица, захлопала ресницами женщина.
– Да упал, – огорчился за героя Миша. – Но уже потом, в бараке, после того, как третий стакан принял.
– Три стакана без еды?! – немка смотрела на Михаила, как на сценариста фильма ужасов.
– Какая еда? – возмутился Миша. – Вы же наших в концлагерях голодом морили!
– Почему «мы»? – выпрямилась Барбара. – Мой дед в это время под Сталинградом находился…
– А что он там делал? – алкоголь возбудил в журналисте патриотические чувства.
– Тоже, что и твой под Берлином! – запальчиво ответила фрау Шульц.
– Чё?! – сорвался на родной язык подвыпивший Ферзь. – Ты за базаром-то следи!
Проходящая мимо их столика Аннушка вздрогнула, словно от удара током.
– Ферзь? – как зомби, повернулась она, услышав знакомый голос.
Сказанное слово прозвучало неожиданно громко, и в кафе почему-то воцарилась мёртвая тишина. Михаил почувствовал, как взгляды двух шпионов вперились в его скромную фигуру.
– Вы предлагаете мне партию в шахматы? – Миша смерил официантку взглядом и щепетильно поправил очки. – Очень любопытно… Только имейте в виду: я кандидат в мастера спорта.
– Да нет… – растерялась Аннушка. – Извините. Просто Вы реально похожи на одного знакомого мне чела… – она внимательно вглядывалась в лицо Шахова.
– Боюсь, что у нас с Вами разный круг общения, – снобистски заявил Миша. – Хотя, надо признать, один раз мы с Вами виделись в очень неприятных для меня обстоятельствах. Надеюсь, что подобные встречи больше не повторятся.
– Да-да, конечно, – не отрывая глаз от Михаила, пробормотала официантка. – Извините.
– Извинения принимаются, – высокопарно произнёс Шахов и вернулся к общению со своей возлюбленной.
– Что ей снова от тебя надо? – всполошилась Барбара.
– Спутала меня с каким-то известным шахматистом, – улыбнулся ей Миша.
В данном случае он был даже благодарен Аннушке: если бы не её вмешательство, их с Барбарой историческая дискуссия могла бы перерасти в личную ссору.
– По-моему, эта официантка к тебе неравнодушна, – ревниво предположила фрау Шульц. – И мне кажется, Вы с ней познакомились не сегодня.
– Я и раньше заходил в это кафе, – пожал губами Шахов.
– Она влюблена в тебя, очень сильно влюблена, – сделала безапелляционный вывод Барбара.
– Барби… – попытался устыдить её Михаил. – Скоро ты будешь ревновать меня к любому дереву!
– Она не дерево! – обидчиво и строго возразила немка. – Рыжим девицам темперамента не занимать. Да-а-а, а что ты её защищаешь?
«Нажралась», – ласково глянул на любимую женщину Ферзь.
– Барби, я никого не защищаю, – Михаил сделал попытку прикоснуться к её руке. – Мне, вообще, когда я с тобой, до других женщин дела нет.
– А почему ты ни разу за весь вечер не произнёс тост в мою честь? – Барбара, не дав коснуться своей ладони, подняла бокал. – Я жду! – её рука качнулась и часть водки пролилась на скатерть.
– Барби, осторожно! – Миша аккуратно взял подругу за запястье. – А может я один выпью?
– Один? – удручённо потупилась Барбара. – А не ты ли… – женщина вновь качнулась на стуле, и водочное пятно на скатерти увеличилось. – Не ты ли говорил, что в России, не чокаясь, пьют только за покойников? Ты меня уже похоронил, Fers? – внезапно произнесла она его кличку.
– Ферзь? Почему Ферзь? – Михаил сжал запястье Барбары так, что та скривилась от боли.
– Отпусти! Больно! – возмущённо потребовала Барби.
– Почему Ферзь? – повторил свой вопрос Миша.
– Просто тебе идёт этот псевдоним, – без задней мысли проговорила немка. – Я не понимаю, что означает это русское слово, но ты, действительно… Fers! – она по-волчьи клацнула зубами.
– Барби, успокойся! – проговорил Миша одними губами.
– А я спокойна, Fers! – на весь зал крикнула она, и Михаил снова почувствовал, как уже три пары глаз наблюдают за их столиком.
– Я хочу сказать тост! – желая во что бы то ни стало сменить тему, так же громко провозгласил Миша.
Барбара осоловело кивнула. Шахов отпустил её запястье.
– Я поднимаю этот бокал, – Миша взял свой фужер с водкой. – За тебя, моя королева!
– А я – за тебя, мой Fer-r-r-s! – словно тигрица, прорычала захмелевшая фрау.
Она единым махом влила в себя полный бокал.
– У-ууух! – выдохнула Барбара. – Теперь пиво, да?
– Да закуси ты! – Миша пододвинул к ней жаркое. – Рано ещё полировать.
– Я буду послушной, очень послушной, мой Fers, – немка начала поедать содержимое горшочка. – Закажи ещё пива, – по-детски жалостливо попросила она, наклоняясь к Михаилу через столик.
Сдвинутый её грудью пустой бокал потерял равновесие и, покатившись по скатерти, слетел на пол. Раздался звон разбитого стекла.
– Хи! – озорно прикрыла рот женщина.
– Одну минуточку, я сейчас уберу, – Аннушка нарисовалась рядом со столиком, по мнению Миши, чересчур быстро.
Официантка действительно не сводила с Шахова глаз, как только услышала голос Ферзя. Всё остальное с того момента воспринималось ею, как в тумане: она машинально принимала заказы, сервировала столы, приносила и уносила блюда. Её глаза и уши были прикованы к столику, где пьяная иностранка и… Ботан? После того, как ботан заговорил голосом Ферзя, это определение к сидящему за столиком никак не подходило. Сделать бы так, чтобы он на минутку снял свои окуляры…
– Zwei Bier! – потребовала у Килькиной Барбара.
– Барби! – одёрнул её Михаил.
– Да-да, конечно, – как смиренная овечка, пролепетала Аннушка и почти бегом бросилась на кухню.
О, да она уже понимает по-немецки! Миша наполнил свой фужер, выпил водку и осмотрелся: филёры по-прежнему восседали на своих рабочих местах.
– Ваше пиво! – официантка появилась с подносом, на котором стояли две неоткрытые бутылки и два пивных бокала.
«Слишком скоро, – снова отметил про себя Ферзь. – Да и чего она бутылки припёрла? Могла бы наполнить бокалы и на кухне…»
Поставив поднос на краешек стола, Аннушка взяла одну бутылку, свернула ей пробку и, закрыв горлышко большим пальцем, стала интенсивно трясти.
– Что Вы делаете? – успел спросить Миша, перед тем, как ему в физиономию ударила пивная струя.
– Ё.. твою мать! – вскочил Ферзь, рефлекторно стаскивая с себя залитые пивом очки. – Ты совсем рехнулась?
Их взгляды встретились.
– Фе-ерзь… – ошарашенно протянула Килькина, опуская бутылку. – Мишка… Это ведь ты?
Барбара Шульц, наблюдая происходящее мутным взором, смогла лишь приподнять брови. Выразить большее удивление ей не позволил выпитый алкоголь.
– Да Вы хулиганка! – завизжал Мишенька Шахов, тряся перед лицом официантки очками. – Я требую администратора! – он даже топнул ногой, оглядываясь по сторонам и фиксируя боевое напряжение милицейских наблюдателей.
– Администратора? Дефлоратора, б…! – Килькина в ярости отшвырнула использованную ёмкость и, проделав со второй бутылкой те же энергичные манипуляции, стала поливать пивом фрау Шульц.
Барбара вскочила,
