— О чем же?
— Ты сказал, что никогда не простишь своей жене вероломства, но я тоже не всегда была до конца откровенна с тобой. Я, например, не сказала тебе об этом дурацком карточном долге Лавджою.
— Ну, это не такое уж страшное вероломство. Ты просто вела себя, как всегда, безрассудно, пытаясь спасти честь нортамберлендских Баллинджеров, и, естественно, попала в беду.
— Естественно? Так, Гарри, послушай…
— Если бы вы обладали хотя бы каплей здравого смысла, мадам, то не стали бы лишний раз напоминать об этом неприятном происшествии. Я как раз стараюсь поскорее забыть о нем.
— Ну а мне будет весьма трудно забыть о нем, сэр, учитывая тот факт, что именно сие неприятное происшествие, как вы изволили выразиться, и привело к тому, что вам пришлось спешно жениться на мне.
— Я все равно женился бы на тебе — раньше или позже. Повторяю еще раз, Августа.
Она озадаченно взглянула на него:
— Но почему, милорд? Я все еще не до конца понимаю, почему вы выбрали именно меня, когда у вас в списке было так много гораздо более достойных кандидатур?
Гарри довольно долго смотрел на нее.
— Вопреки всеобщему мнению, безупречные манеры и идеальное поведение совсем не главные из моих требований.
— Нет? — Августа изумленно раскрыла глаза.
— Манеры и умение подать себя, которыми обладала Кэтрин, были поистине безупречны…
Августа нахмурилась:
— Но в таком случае что именно вы желали видеть в своей будущей жене?
— Ты сама назвала это качество в ту ночь, когда я обнаружил, как ты крадешься в библиотеку Энфилда.
Мне нужна всего лишь по-настоящему добродетельная женщина.
— Ну да, я это знаю. Однако для таких, как вы, милорд, женская добродетель идет рука об руку с четким представлением о правилах приличия и соблюдением их.
— Необязательно, хотя и допускаю, что это было бы весьма неплохо. — Гарри вдруг стал как-то особенно серьезен. — По моим представлениям, добродетель в женщине основывается исключительно на ее способности хранить верность. И опять же согласно моим наблюдениям — несмотря на то что вы, мадам, к сожалению, упорно остаетесь весьма безрассудной и упрямой молодой леди — именно вам в высшей степени свойственно умение хранить верность. Возможно, вы умеете это лучше всех, кого я знал в моей жизни.
— Я? — Августа была явно озадачена его заявлением.
— Да, дорогая, именно ты. Я ведь не мог не заметить, как ты преданна друзьям, например Салли, или верна своим нортамберлендским Баллинджерам.
— Да уж, не хуже спаниеля…
— А мне как раз очень нравятся спаниели! — Гарри улыбнулся, услышав в ее голосе огорчение.
Она подняла к нему лицо, глаза ее пылали гневом.
— Верность, милорд, сродни любви! По крайней мере, мне так представляется. И купить ее с помощью обручального кольца нельзя!
— Как раз напротив. И я это сделал несколько часов назад, — тихо возразил он. — Постарайся-ка вспомнить, Августа. Меня в самом деле не очень интересует чувство, которое ты называешь любовью. Однако я рассчитываю на уважение и верность, с каким ты относишься к остальным членам твоего семейства — к покойным и ныне здравствующим.
Августа гордо выпрямилась:
— Ну а я взамен получу то же самое?
— Можешь быть в этом совершенно уверена. Я до конца исполню свой супружеский долг. — В глазах его неожиданно сверкнула страсть.
Она потупилась, не желая быть испепеленной охватившим его чувственным огнем.
— Прекрасно, милорд. Пусть будет верность. Но не более, пока я сама не приду к иному решению.
— И что, черт побери, должно означать сие загадочное заявление, Августа?
Она решительно отвернулась к окну:
— Всего лишь то, что, пока вы не начнете придавать должное значение такому чувству, как любовь, я не позволю себе испытывать это чувство и по отношению к вам.
«Нет, я непременно заставлю его понять, — сердито думала Августа, — что брак — это не просто холодный обмен обещаниями верности!»
— Что ж, поступай, как тебе заблагорассудится, — пожал плечами Гарри.
Она искоса глянула на него:
— Значит, вы не возражаете против того, что в мои планы не входит любовь к вам?
— Не возражаю, если вы будете прилежно исполнять свои супружеские обязанности, дорогая.
Августа поежилась:
— Как вы холодны, милорд! Я до сих пор этого не понимала. Судя по некоторым вашим недавним поступкам, можно было надеяться, что и вы вполне способны на безрассудства и столь же горячи в своих чувствах, как и любой из моих предков — нортамберлендских Баллинджеров.
— Ну разве кто-нибудь может сравниться с нортамберлендскими Баллинджерами! — возразил Гарри. — И уж менее всего я…
— А жаль. — Августа потянулась к своему ридикюлю и достала книжку, которую намеревалась почитать во время путешествия. Она открыла ее и уткнулась в страницу.
— Что вы читаете, мадам? — мягко осведомился Гарри.
— Вашу последнюю книгу, милорд. — Она не осмелилась поднять на него глаза. — «Некоторые замечания относительно» Римской истории от основания города» Тита Ливия «.
— По-моему, довольно скучное чтение для вас, дорогая.
— Вовсе нет, милорд. Я уже читала несколько ваших работ и нашла их весьма интересными.
— Правда?
— Да, а что? Если, разумеется, не считать один очевидный недостаток, присутствующий во всех ваших работах.
— Недостаток? Господи, умоляю, скажите же мне, что это за недостаток! — Гарри был явно взбешен. — Как вы можете, собственно, говорить о недостатках моих научных трудов? Разве вы изучали античную филологию, мадам?
— Совершенно необязательно быть ученым и заниматься античностью, чтобы заметить, чего всегда не достает в ваших книгах, милорд.
— Да неужели? Ну так назовите же мне этот недостаток, прошу вас, дорогая! — взревел он.
Августа изумленно подняла брови, посмотрела ему прямо в глаза и ласково улыбнулась, точно ребенку:
— Видите ли, сэр, при чтении ваших исторических исследований несколько раздражает тот факт, что в каждом из них вы упорно игнорируете роль женщин в развитии культуры.
— Женщин? — Гарри ошарашенно посмотрел на нее. Однако сразу взял себя в руки. — Но женщины не творят историю, мадам.
— Я давно подозреваю, что такое впечатление складывается главным образом потому, что историю пишут мужчины вроде вас, милорд, — заявила Августа. — По неизвестной мне причине эти авторы совершенно не обращают внимания на вклад женщин в культурный процесс. Мне это впервые бросилось в глаза, когда пришлось кое-что прочесть, поскольку именно я занималась интерьером нашего клуба» Помпея «. Оказалось очень трудно отыскать в исторических трудах нужные сведения о выдающихся женщинах.
