Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
в которой лежали сувениры для предков, била Фёдора по ногам. В нагрудном кармане ещё хрустели двести долларов. «На первое время хватит, — думал Карачагов, — а там посмотрим»…
Впоследствии с Федей ещё не один раз свяжется и сам Михаил Германович, однако уже не как частное лицо, а как представитель западногерманской медицины, и не раз выйдут на связь представители конкурентов из Франции, Швейцарии, США. Сначала Фёдор будет подписывать контракты только на проведение медицинского обследования. Эксклюзивное право в дальнейшем использовать результаты обследования, естественно, принадлежало только компании, его проводившей. Двух таких обследований Карачагову хватало на то, чтобы, не бедствуя, прожить целый год. Через три года он подписал первый контракт на долговременное наблюдение. Дальше — больше. Кроме как с медицинскими организациями, он стал контактировать и с фармацевтическими. При этом он брал на себя обязательства вести определённый образ жизни, употреблять или не употреблять определённые продукты питания, определённые пищевые добавки и витамины. И по большей части он эти обязательства выполнял. Срывался редко. Фёдор понимал, что такой способ формирования своего бюджета ненормален. Неизвестно ведь, чем это может кончиться. Понимал, но устоять не мог. Михаил Германович, испытывавший к нему глубокую, почти отцовскую привязанность, часто одёргивал его, предостерегал, противодействовал некоторым договорённостям. Но успевал не всегда. Фёдору было так трудно отказаться от денег, которые сами текли к нему в руки. А ведь кругом царило такое уныние и разложение. Как будто вся обитаемая вселенная мстила нашему народу за то, что он смел долгие семьдесят с лишним лет утверждать, что счастье не в деньгах. Кругом беспросветная поздняя осень, даже в июне или в январе. На каждом этаже под ногами использованные шприцы, на каждом перекрёстке голодные чумазые дети. И всюду, от горизонта до горизонта, круглосуточная торговля анестезией. Глядя из окна своей квартиры на этот трясущийся, как ему казалось, в предсмертной горячке мир, Карачагов думал: «Какой же я всё-таки счастливчик».
— Скажите мне, можно ли создать вечный двигатель, перпетуум-мобиле?
— Нет! — Единодушно ревела многотысячная глотка дворца съездов.
— Так какого же ангела, спрошу я вас, мы столько лет тратили четверть национального бюджета на фундаментальную науку? — срывающимся в крик голосом вопрошал свою аудиторию лидер фракции «Либеральная Россия».
— Паша, умоляю, выключи этого идиота. Сил больше нет его слышать! — попросила Павла Андреевича супруга, оторвавшись от глажки.
— И правда, идиот, — отозвался тот и с готовностью взялся за колёса инвалидного кресла.
Вышедший из кухни с бутербродом и кружкой чая в руках Фёдор застал отца нажимающим кнопки на лицевой панели телевизора справа от экрана.
— Мне знакомый обещал сделать пульт к нашему «Горизонту». Завтра ему напомню.
Павел Андреевич покосился на сына.
— Ты то же самое говорил полгода назад.
— Полгода назад я говорил про другого знакомого, который от кредиторов в Читу сбежал. А этот никому пока денег не должен и пока здесь. Так что сделает. Я его пройму.
Когда отец нашёл в эфире другие новости, Федя перекатил его кресло обратно. Павел Андреевич никак не мог оправиться от прошлогоднего инсульта. Ноги почти не слушались.
Говорящая голова в телевизоре вещала о предстоящих президентских выборах в Украине. Говорила, что на Киевском политическом небосклоне появились новые лица, что если не на этих выборах, то на последующих мы обязательно увидим их в числе фаворитов. Фамилия одного из этих новых лиц, особенно рослого, так резанула слух Карачагова-младшего, что он чуть не сел мимо дивана. «И ведь как сильно на Еву похож», — пронеслось в его сознании. Ему помнилось, как Ева что-то рассказывала о детстве в Донецке. В детали он не вникал, не мог в тот момент сконцентрироваться, но то, что история была не очень красивой, запомнил. Дочь любовницы донецкого цеховика, которую отец признал и даже дал свою фамилию, в младшем школьном возрасте теряет в странной автокатастрофе мать. Воспитывается сначала в интернате, потом в семье бездетных родственников отца, которые к ней относятся как к источнику дополнительного дохода, ведь цеховик даже из мест заключения умудряется передавать им значительные суммы денег на воспитание дочери. Закончив школу, Ева сбегает от своих опекунов к родным по линии матери в далёкий Злакоград. Про законную семью отца Ева ничего не вспоминала.
Ева расскажет Фёдору про отца и сводного брата спустя несколько лет после их встречи в аэропорту Кольцово и возобновления отношений.
Важный эфир
Отец Андрей, уже облачённый в торжественно чёрную рясу, левой рукой держался за наперсный крест, а правой благословлял в дорогу московского гостя. Взгляд Гены-местного, вытиравшего после холодного душа голову, едва заметно осуждал смирение Гены-блогера, с готовностью протянувшего свои пригоршни к священнику и склонившего голову.
— Мне младший сын нашёл в сетях упущенную серию про Михаила Рыбинского. У вас прекрасно получилось. Низкий поклон за ваше усердие, — и отец Андрей и правда вдруг поклонился до земли. Оба Гены были шокированы.
— Ну что вы, — отвечал ему москвич и терялся, не зная, как лучше обращаться к священнику: «отче», «батюшка», «Андрей Владимирович»? — Я особо-то и не старался. Снималось легко, и столько было желающих помочь.
— Пап, ну хватит уже. Ну что за театр?
— Только, Геннадий, не заботьтесь о… Весело ли зрителю, интересно ли? Показывайте правду, не греша против неё, не приправляя комментариями.
И даже отец Андрей не понял, потому что отвёл глаза в сторону, который Гена ответил ему:
— No comment?
— Очень рад был познакомиться с вами. Бог даст, ещё увидимся. За сим прощайте.
Младший брат Гены-местного, стоявший молча доселе в дверях с видавшим виды заплечным рюкзаком отца, тоже подошёл к Руфулосу попрощаться.
— Можно с вами сфотографироваться?
На странице Дмитрия Вясщезлова в ВК эта фотка на целый год займёт самое почётное место. А сейчас он по-мужицки дельно бросил чёрный рюкзак в салон старого постсоветского УАЗика, дождался, когда на пассажирском месте окажется отец, и дал по газам. И всю дорогу улыбался.
Свои вещи к дороге Рыжов приготовил ещё вчера, сразу после неудачной встречи с Акацием Акациевичем. Ноутбук, два телефона, цифровая видеокамера, перемётная сумка со всякой достопримечательной всячиной — всё было готово. Если честно, Злакоград его утомил. Из пяти дней ни минуты одиночества, а значит, и отдыха. Городок-головоломка. За каждым поворотом, за каждой дверью — персонаж недописанного детектива, хватающий тебя за грудки и требующий: «Допиши!» И, казалось бы, прощание близко, через пару часов — равномерный стук колёс, за окном купе равноудалённая от всех точек пути линия горизонта, «и чай попрошу сделать покрепче»…
— И мне покрепче, — скрипучий голос Карачагова.
Гена не видел, но ему
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
