— Куда?.. — Он резко приподнялся на локте, перед глазами поплыли пятна, голова была тяжелой, но он вроде бы проснулся окончательно. — Куда ты собралась ехать среди ночи?
— Домой! — Она прилегла ему на грудь и говорила, заглядывая в глаза: — Ты сам согласился. Тебе здесь негде спать, и пери тут все равно нету. Она, наверное, уже там. Поехали!
— Давай не сегодня. — Он гладил ее по волосам и думал, как будет хорошо опять уснуть вот так, в обнимку со своим теплым солнышком. — Денька через два, через три.
— Нет! — Она вскочила и топнула ножкой. — Сейчас!
— Тебе это подсказал Абу Рашид?
— Нет! Он тоже не хочет туда, а я хочу! Я хочу домой! Там пери! — Она взглянула на него исподлобья и поджала губки.
В вертолете она дремала у него на коленях. Он чувствовал недовольство и страх ее маленькой свиты и думал, что Нурали тоже его не одобрил бы. Нурали… «Пери придет — и раз! — он опять здоровый». Даже хорошо, что еще ночь — сейчас он отвезет Шахерезаду домой, полетит за пери и успеет к утру вернуться.
Однако сразу полететь в Ваха не получилось, и он все переносил и переносил свой отлет, а потом вдруг выяснилось, что она уже сама на полпути к нему. У него не было возможности даже встретить ее, и он увидел пери лишь поздно ночью. Странно, она не была как-то сверхъестественно темпераментна или особо сексуальна, не обладала безупречной кожей и телом, но от близости с ней наступила гармония и во вселенной утвердился порядок.
Он расслабился и, как назло, захрапел. Будь это любая другая женщина, он не задумываясь отправил бы ее спать в другую комнату или даже поиздевался бы над чутким бабьим сном. Подумаешь, храп! На то и мужчина, чтобы храпеть. Не нравится — проваливай или терпи. Но готовность пери пойти спать в другую комнату неожиданно прозвучала укором его мужским достоинствам. После второй порции любви он осторожно выбрался из ее постели и ушел к себе.
Но уснуть теперь уже не мог и все думал: скоро утро, надо будет наконец ей все-все рассказать. Выстраивал в голове разные фразы, размышлял, в каком порядке и с чего лучше начать. Мысли вертелись, толкались, путались, переплетались…
Глава 21, в которой я с трудом открыла глаза
Не только веки, но и руки, и ноги, и все тело было каким-то чужим, оцепеневшим и непослушным, словно меня всю с головы до ног сковали цепями.
«Животным мы связываем ноги, людей запираем»…
Я справилась с веками и обнаружила себя в больничном помещении. Вокруг какие-то приборы, к ним тянется провод от моей левой руки, а правую к бедру придавливает черная голова Гамида, который сидит на стуле возле моей кровати и, судя по всему, спит. Но ощущение скованности вовсе не от его тяжелой головы, а от бинтов, которыми перемотаны моя грудь и плечи.
И сразу вспышками: яркое небо, девчушка на белой лошади несется ко мне во весь опор, вертолет с красным крестом, падающие головки цветов, фонтанчики песка на дорожках, алая кровь на белой лошадиной шкуре…
— Гамид! — позвала я.
Он вздрогнул, выпуская мою руку, поднял голову, встряхнулся. Измученное лицо, красные глаза и жалобная улыбка. Ни малейшего сходства с хладнокровным властителем.
— Как ты, моя пери?
— Я в больнице? Я ранена? А девочка? Что с ней?
Он не мигая смотрел на меня, потом вскочил, обнял мои ноги и стал целовать прямо по одеялу.
— Хвала аллаху! Как же я счастлив! О, как я счастлив! — повторил он и вдруг громко рассмеялся, прижимаясь щекой к моим ногам, но я видела, что у него влажно заблестели глаза. — Моя пери вернулась!
— Откуда? — не поняла я.
— С зеленых гор!
— Ну допустим… А что с девочкой? Ты не ответил!
— Все хорошо. Ты — героиня, ты ее спасла. Это моя племянница, Шахерезада. Только скажи мне, пожалуйста, куда и зачем ты отправилась вчера утром? Зазвонил мой телефон, и ты ответила? Что тебе сказали? Кто это был?
— Никто. Никто не звонил. Я сама позвонила тете.
Он закряхтел — словно простонал.
— Догадываюсь, что она тебе сказала…
— Я ей не поверила и пошла в библиотеку за газетами. Значит, правда? Почему ты все скрывал от меня?
— Прости… Я боялся тебя потерять.
Я вздохнула. Он заволновался:
— Ты устала? Мне уйти?
— Не знаю. Как хочешь.
— Я хочу, чтобы дочь лэрда Маквилдена стала супругой эмира Рас-эль-Шафрана. Я очень этого хочу. А ты?
Я растерялась.
— Знаешь, я правда устала.
— А хочешь айвы?
— Хочу!
Он повел бровью, достал откуда-то из-за спины тарелку с печеной айвой, ножик и стал ее чистить. Я наблюдала за действиями его чудесных рук. Наконец он поднес кусочек к моим губам. Я открыла рот и ощутила на языке терпкую сочную сладость.
— Гамид, почему ты знаешь все, что я захочу, раньше, чем я сама? — проглотив, спросила я.
— Магия. — Он положил мне в рот вторую порцию. — Например, сейчас ты дожуешь и — раз! — захочешь, чтобы я тебя поцеловал. Не торопись. Вот увидишь, захочешь точно.
Я съела и кивнула.
— Да. Только, наверное, сейчас я очень страшная.
— Сойдет. Я сейчас тоже не с обложки. Но ведь мы оба можем закрыть глаза?
— Отличная идея.
Я опять опустила веки и почувствовала вкус его губ. Айва не шла с ними ни в какое сравнение…
