запланировано слишком опасное, можно сказать, непредсказуемое дело.
Еще вчера мне позвонила мать Андрея, сказала, что заедет к нам. Когда, не предупредила, а я даже возразить не успела. Она, словно предвосхитив мою реакцию, положила трубку.
Можно, конечно, просто уйти из дома… Но разве это что-то даст? Не приедет она сегодня, и что? Обязательно наведается завтра.
Стоит только об этом подумать, как в дверь снова звонят. Кошусь на часы, что украшают мое запястье. Изящные, с россыпью бриллиантов. Подарок Андрея на мой день рождения. Он организовал мне такой шикарный праздник. Живая музыка, красивый ресторан…
Вздрагиваю от вновь раздающегося звона и плетусь открывать дверь. Почему-то сомнений, кто там, нет. Это, конечно же, Оксана Николаевна.
– И вам доброе утро, – зеваю, наблюдая за ее вытягивающимся лицом. – Что хотели?
– Поговорить.
– На кухню проходите. Я переоденусь и приду.
Не расшаркиваюсь перед ней, не заморачиваясь с приветствиями и жестами любезности. Громче, чем нужно, захлопываю дверь за ее спиной и, оставив один на один с обувницей, куда она ставит свои сапоги, иду в гардеробную.
Быстро надеваю домашний костюм. Шелковый, молочного оттенка.
Наспех умываюсь прохладной водой, наношу эмульсию на лицо и, завернув вентиль, выхожу в прихожую.
В кухне тихо работает телевизор. А еще раздражающе зудит голос Оксаны Николаевны. Она говорит по телефону.
Останавливаюсь в проеме, потому что слышу такое….
– Да что ты, Валя! – мать Андрея смеется. – Если она наконец забеременеет – это будет чудо. Я уже вообще сомневаюсь, все ли у нее по-женски в порядке?! Полгода живут…
Видимо, ее собеседница приводит какие-то аргументы, потому что Панкратова на пару секунд затыкается.
– Это будет наш ребенок. Андрей постоянно занят, еще немного, и она сама от него уйдет.
От этих слов становится не по себе. Потому что буквально на днях мы дико поссорились из-за его очередной командировки. За последние две недели он ночевал дома три раза. Я даже поймала себя на мысли, что серьезно подозреваю его в измене. К счастью, это дурное наваждение длилось не дольше трех секунд, но все же…
– Конечно! – снова восклицает. Еще немного, и в ладоши захлопает. – А я оставлю ребенка нам. Что значит, если будет против? Ее тут разве спрашивать собираются? Она никто в этом доме. Действительно думаешь, что я бы позволила ей воспитывать своего внука? И сейчас, и через десять лет она будет не больше чем инкубатор. Если она от него уйдет… а она уйдет. Слишком своевольная. С Панкратовыми так нельзя. — Делает паузу. — Конечно по собственному опыту. И сына своего я знаю. Свое он какой-то девке ни за что не отдаст. Подумаешь, любит, – цокает языком, – собственнический инстинкт сильнее. В папашу же весь. Все это дело времени.
Хватит!
Слушать это у меня больше нет никакого желания. Поэтому я намеренно отхожу назад и делаю вид, что споткнулась.
Оксана Николаевна выглядывает из кухни, наблюдая, как я потираю мизинец на левой ноге, придерживаясь за стенку в прихожей.
– Ну что же ты так? Аккуратнее нужно.
– Да уж, – вздыхаю.
Его мать широко улыбается, словно пять секунд назад не несла весь этот треш своей подружке.
– Я, вообще, к тебе по какому поводу приехала… Хочу вам сделать подарок на Новый год. Путешествие…
– Не думаю, что Андрей это одобрит.
– А ты сделай, чтобы одобрил. Нам же с тобой дружить нужно, Есенька. Мы теперь заодно. Я тоже очень сильно люблю своего сына и хочу, чтобы он был счастлив. Да, скрывать глупо, с тобой я его не вижу, но раз уж он сделал выбор, то мне придется смириться. Как и тебе. Я мать и никуда из его жизни не денусь.
23
Не больше чем инкубатор…
Меня просто разрывает от этих слов, а они все кружат, кружат… занимают собой все пространство. Становится душно. Голова гудит. По ней словно бьют отбойным молотком не переставая.
Бросаю взгляд на Андрея, он делает заказ. Официантка ему улыбается. Заискивает.
Чуть сильнее сжимаю в пальцах вилку. Когда я успела докатиться до стадии – хотеть выколоть глаза всем этим девкам, которые пялятся на моего мужчину?
– Отличный выбор, – она снова улыбается. Мастерски. Заученно. Рассчитывает на хорошие чаевые или на что-то еще?
Прикрываю глаза. Нужно выдохнуть. Все мысли сегодня дурные. Кровожадные.
Пока ехала сюда в такси, представляла, как ору на мать Андрея и выставляю ее из нашей квартиры. В реальности же я мило ей улыбнулась и заверила, что расскажу Андрею о ее желании сделать нам новогодний подарок в виде путешествия на острова.
– Есь… – Андрей взмахивает ладонью.
Реагирую. Мгновенно прилипаю взглядом к его пальцам. Собравшись с духом, перевожу внимание к лицу.
– Да?! – улыбаюсь. Мышца на лице дергается, и уголок губы неожиданно подпрыгивает вверх, а после резко опускается вниз, начисто стирая с моего лица эту милую маску.
– Все нормально?
– Да. Устала, – зарываюсь пальцами в волосы, массируя виски.
– Осталось потерпеть совсем чуть-чуть.
Он мягко улыбается. Настолько искренне, что я начинаю чувствовать себя какой-то дрянью.
За соседним столиком вопит ребенок.
Оборачиваюсь. Молодая привлекательная женщина лет тридцати пяти быстро подается к малышу. На вид ему года четыре. Она что-то ему рассказывает. Ребенок слушает, переставая канючить.
Прикусываю нижнюю губу, а в ушах все еще голос Панкратовой.
Кто вообще сказал, что мы хотим детей? Что я хочу детей?
Кто дал ей право подозревать меня в «женской непригодности»? Может быть, я вообще не хочу ребенка?
Мне лет сколько? Чуть больше двадцати! Я могу позволить себе вообще не задумываться о подобных вещах. Впереди целая жизнь. Да будь мне хоть тридцать с хвостиком! Я бы все равно имела право на мнение по этому поводу, которое априори гораздо весомее тявканья какой-то тетки!
Дети…
Мы даже тем таких с Андреем ни разу не заводили. С чего она вообще решила, что я кого-то рожу, психану и уйду от ее сына?
Ненормальная. Больная на голову тетка.
Как же она меня бесит.
Захваченная своей внутренней ненавистью, я совершенно не замечаю, с какой силой стискиваю бокал. Именно этот жест привлекает взгляд Андрея. Он хмурится, бросает взгляд на мои побелевшие пальцы.
Чуть прищурившись, находит мои глаза своими. Смотрит пристально.
Хочешь не хочешь, всю правду выложишь. На блюдечке.
– Рассказывай, – впивается в меня взглядом, а сам кивает официантке, которая
