лучше меня? Признайся честно! Во всем признайся! Хоть раз будь честна, я все пойму, если объяснишь, для чего все делалось?!
— А что делалось? — спокойно поинтересовалась я. — Мне прям самой теперь стало интересно.
— Ты изменяла мне с ним! Этого недостаточно?! — сорвался он, вновь вскакивая с места и начав метаться по палате. — Ты сливала ему инфу с нашей фирмы. Это он тебя подослал? По его указке запрыгнула ко мне в постель или тут и твой отец фигурировал? Ты по их велению играла со мной в любовь, а на деле пыталась уничтожить?..
Ах, вот как он все себе представляет! Но все же было не так! Я любила его всем сердцем, а он… Эти обвинения, упреки, намек на то, что я была с ним ради выгоды, как какая-то шлюха, холодной волной гадливости и ужаса пробежали по телу.
— Да у меня и в мыслях ничего подобного не было! — не выдержала я и стала орать на него. — Я тебя не придавала! Пыталась помириться, объясниться. Ты меня даже слушать не стал. Вместо этого тут же бросился в объятия каких-то дешевок! Я не лезла в дела фирмы тогда — ни своего отца, и уж тем более твоего! — запнулась, вспоминая ту вереницу событий, после которых все закончилось для нас, как тогда казалось, навсегда. — И да! О тебе я тоже все знаю! И что смеялся надо мной, говорил, что развел, как сельскую. Что я бегаю за тобой как собачка! Всем растрепал, что ты у меня первый, кичился этим. Говорил… не скрывая говорил, что связался со мной только для того, чтобы узнать, какие дела проворачивает мой отец, а оказалось, что я дура, не знаю ничего. Потому и нет тебе смысла со мной больше играть в любовь! И кто из нас тут продажный? Кто притворялся ради выгоды? А?
Слезы брызнули из глаз, я давила их, глотала, старалась не дать ни одной сбежать по щекам, но все напрасно, они уже текли солеными жгучими потоками. Меня всю трясло, снова стало так больно, как тогда почти четыре года назад. Старалась дышать, и мои судорожные вдохи казались до нереальности громкими в повисшей тишине.
— Ника, кто тебе все это сказал? — сипло, рвано, каким-то не своим надломленным голосом проскрипел Сашка.
Взглянула на него и глазам своим не поверила. Он был бледен, хмур, мгновенно осунулся, сник. Ни пылающего секунду назад гнева, ни даже привычной холодности в его взгляде не осталось. Только нечто очень знакомое, то, что так часто доводилось видеть, когда смотрела в зеркало — затаенная, запрятанная, но рвущаяся наружу боль.
— А тебе про меня кто?
Мы подвисли оба, таращились друг на друга, а мысли блуждали далеко — вернулись в те времена, когда все началось, когда разрыв только предстоял.
Вспомнился день, когда я узнала о том, что беременна. С самого утра меня мутило: от завтрака дома отказалась, кофе отвратительным на вкус казался. Я отпросилась у отца из-за плохого самочувствия и ждала Анну, чтобы та подменила.
В туалете офиса тест сделала на всякий случай — задержка была уже третью неделю. Руки дрожали, волновалась сильно. В фирме тогда неразбериха творилась, а я в облаках летала, вспоминая проведенные ночи с Сашкой. Мало спали, любовью до утра занимались. Я и учебу, бывало, просыпала.
На рабочее место тогда вернулась за вещами в обалдевшем состоянии. Ноги едва несли, руки тряслись.
— Ника, ты как? — Аня настороженно спросила, явившись в офис. — Сильно плохо, да? Может в больницу поедешь, бледная совсем?
А у меня смешок едва нервный не вырвался. Очень хотелось рассказать о причине моей бледности, но нет, не ей о таком говорить нужно было в первую очередь, — Устинову.
— К парню поеду, оттуда скорую если что вызову, — отбрехалась я.
— У тебя парень появился? — удивилась знакомая.
— Он и был, никуда не делся, — пожала плечами. — Его наличие в моей жизни не новость уже. А что говорят другие? — из любопытства поинтересовалась у нее.
Знала, что сплетни всякие гуляют в коллективе — без них скучно работать, а так всегда есть что обсудить: кто с кем встречается, кто в чем ходит, у кого какие проблемы. Так везде… Тем не менее, ее удивление меня насторожило.
— Так это… Я слышала вы расстались. Родители ведь ваши конфликтуют. Михал Алексеевич о семье их отзывается, мягко скажем, не лестно, говорит, что засудит — верить им совсем нельзя. А кто-то видел даже, как твой Саша с девушкой какой-то новой в кафе сидел.
— Бред какой-то, нормально у нас все! — разозлилась я. Вот же языки без костей! Лишь бы насочинять ерунду. Однако, внутри защемило и захотелось проверить Устинова для личного спокойствия. Решила не звонить и не сообщать, что приеду, что с работы отпросилась. И не зря… Из квартиры любимого девушка выходила, мы с ней на лестнице столкнулись, а когда позвонила в Сашкину дверь, он злой открыл, наорал на меня и вон выставил.
Домой не сразу поехала, в парке проревела часа два, а вечером, дома, мама меня отцу сдала, что зареванная приехала. Я сглупила и рассказала им, что беременна. Папа предложил с Андреем встретиться, сказал, что беременность скрыть нужно.
Все тогда как с цепи сорвались и в один голос убеждали, что с Сашкой нам не быть вместе. А мне было так горько, так обидно, страшно и мерзко, что я поддалась. Подумала, родители мудрее, зла не посоветуют, и согласилась. На все! И «забыть» о Сашке, и беременность от него скрыть, и позднее сделать вид, что Васенов — отец моей Лизки.
— Все… — неуверенно призналась я мужу, нервно теребя кончик пододеяльника. — Суета такая была. Негатив сплошной. Точно помню, что отец зол был очень на твоего отца, а потом доказательства, что и тебе доверять нельзя полетели. Я ведь поговорить с тобой тогда хотела, обсудить случившееся, разобраться. Ты в штыки воспринял мое стремление.
Про беременность промолчала, но так сейчас правильно казалось. С этой ситуацией бы разобраться вначале…
— С моей стороны то же самое происходило, — Алекс признался, руки в карман убирая. — Так… Значит нас просто развести хотели, — подытожил он.
— Но почему ты поверил во всю эту чушь?! Почему так легко от меня отказался?! — возмутилась я, вспомнив, как тяжело мне было, как обижена на него была. — Сразу замену мне нашел!
— Да не искал я тебе замену! — возразил недовольно Устинов.
— Но я видела! Ты был с другой! — напала на него я. — Брюнетка какая-то на тебе висла. Скажешь не было такого?!
