маркером кабинет, а потом стала объяснять как идти и куда заворачивать и где туалет, хоть тут и дебилка бы не заблудилась.
— Идём? — спросила я Льва, нервно сжимая пластиковую карту.
— Да, давай сделаем это, — хохотнул он и мы поплелись знакомиться с существом неопределённого пола поближе. Это уже будет не пузырёк с сердцебиением, а полноценный чувак с руками, ногами, огромной башкой и... главное чтобы был нос!
Тридцатисемилетний автор туториала для мужчин “как завоевать женщину”
— А нос… есть? — врач медленно повернула ко мне голову, будто я умалишённая и покачала головой, так и порываясь выдать (в этом я не сомневалась) “Эти ваши интернеты…”
А ещё я могла поклясться, что слышу звук, с котором закатились глубоко под веки глаза Льва.
Меня считают сумасшедшей. Приехали!
Собственно список страхов к первому скринингу был немалый и без пресловутого носа.
Первое чего я до дрожи боялась, что мне скажут, мол детёныша вашего уже и нет. Ну не в плане рассосался, а что уже давно замер и… всё такое. Ну так же бывает? Я читала. И слышала. И в очереди как-то говорили. И не говорите, что я дурочка, неужто сами не боялись? Подобными страхами я ни с кем не делилась, но они от этого никуда, увы, не девались. С того момента, как мне дали послушать сердцебиение детёныша и вот до этого дня, я в глаза его не видела. В итоге буквально тряслась, когда меня укладывали на кушетку и подносили ко мне аппарат УЗИ.
Но нет, на экране сразу появилось существо, ровно такое какое должно было быть судя по картинкам из гугла (я не сумасшедшая! Сколько раз повторять… но да. Я гуглила. И много). Голова, руки и ноги. Уже не креветос с огромным для его тельца сердцем, а человечишко, самый настоящий. Я могла видеть, как он шевелится, вертится.
И где-то рядом при виде этого человечка издал некий звук, напомнивший хмыканье, Лев.
Второй страх… носик. О том, что он может быть коротким, а значит признаком аномалии и того что деть родится с синдромом дауна, я знала наверняка. И нет не из “интернетов”. Это ещё со времён моего недолгого сохранения мне пояснили соседки по палате. Вот мол на первом скрининге смотрят это, чтобы если что успеть принять решение рожать или не рожать.
Страсти, конечно.
Но за день до поездки в больницу я уже была вне себя и точно знала, что мне нужен чёртов нос миллиметра в три. И чем больше, тем лучше. Пусть лучше будет картошка картошкой, только бы не маленький.
Третий страх касался почему-то пальцев, но это меня опять-таки накрутили товарки по больничке. Зашёл разговор про скрининг и пошло поехало… все как одна боялись, что пальцев будет больше или меньше положенного, а я об этом до того даже не думала… ну спасибо. Начала!
Четвёртое… размер не главное говорите? И нет, я не про это. Я про размер головастика, который там должен уже быть совершенно здоровущим хомяком. А если мал? А если я мало ем овощей и фруктов и он решил не расти? А если отстаёт? А если… перерос?
И помимо основных четырёх ещё десяток “если” про плаценту, предлежание, аномалии, опухоли и так далее и тому подобное. Но нос… был самым главным. Безусловно.
И почему-то Лев с этого веселился, а не переживал вместе со мной! Возможно, конечно, причина была в том, что я его в какой-то момент окончательно и основательно… заколебала.
Сегодня ночью проснулась в холодном поту, бросилась в его комнату и стала колотить по груди:
— А если… а если…
В итоге была заткнута обещанием “нафиг пришибить” и уложена спать там же.
В истерическом припадке жуткого ужаса даже не придала этому значения, и только теперь, услышав, что нос три и два миллиметра, а пальцев пять, обернулась на Льва и смущённо покраснела за все две недели моих припадков.
Он сидел уперев локти в колени и… кусал костяшку пальца. На губах играла улыбка, такая… нежная, что ли?
Мы не обсуждали происходящее между нами, но я хотела думать, что эта нежность и ко мне тоже.
Мы не обсуждали ребёнка и то что с нами из-за него случится, но я хотела верить, что однажды всё встанет на свои места. Всё нежное и похожее на чувства происходило между нами… по ночам (я не про секс, извращенцы), а утром мы снова были друг другу соседями и это стало какой-то традицией, что ли.
И даже периодический совместный сон в одной кровати (это не то о чём вы подумали) не обсуждали потом. Он никогда не превращался во что-то большее. Максимум я могла найти руку Льва на своём животе к рассвету.
Почему-то когда наступала темнота мы будто становились не соседями, а соратниками.
Порой мне снились плохие сны и я знала, что там в той комнате меня защитят, в чём не признавалась с утра. Порой он, плёлся часов в пять утра из студии, а я сталкивалась с ним по дороге в туалет и он казался мне таким одиноким, что потом приходила и просто ложилась рядом. Порой я вот так его будила и что-то тараторила, а он тянулся ко мне и позволял греться о его горячую спину.
Но никаких разговоров. Слишком много было побочных, ненужных вопросов, которые решить ну никак нельзя. Как сказать будем ли мы вместе? Как обсудить стратегии воспитания и дальнейшей жизни? Как что-то кому-то пообещать? Тем более, что я даже не знала, как Лев ко мне относится, но очень даже хорошо знала, что наверное, не совсем равнодушен. Между нами что-то есть. Это точно! Помимо детёныша.
Но вот сейчас, в эту минуту что-то нас настолько роднило, что я ни одного “против” даже не припомнила.
— А… вес? — заикнулась я, но получила строгий взгляд.
— Мамочка, — вздохнула врач. — Всё соответствует сроку. По узи двенадцать и шесть, отклонением не считается. Предлежание…
— Предлежание? — взвилась я. Чуть сердце не встало.
— На раннем. Сроке. Нормально, — сухо ответила врач, которая, кажется была уже мной совсем-совсем недовольна.
Она что-то бормотала про то где и какое оно это предлежание, а я даже не понимала страшно это или не страшно.
— Сонь, — тихо позвал Лев, которому уже настойчиво намекали, что пора на выход. — Если бы что-то было не так… тебе бы сказали.
И он поцеловал меня в макушку прежде чем выйти.
А я кивнула ему в спину соглашаясь, и попыталась расслабиться.
— Вы когда вот так нервничаете — только вредите.
