крыши отломилось? После такого ранения я бы не удивилась! И ведь до ранения они там еще с кем-то бились…
Но тут Оберон протянул ко мне руку. Испачканные шоколадом пальцы сделали манящий жест, и я вскрикнула от неожиданности.
Подвеска на моей шее – крошечное изящное украшение в виде четырехлистника – вдруг нагрелась, вздрогнула и вылетела из выреза платья. Натянув цепочку, рванулась к пальцам Благого короля.
– Это мое, – сообщил Оберон и подмигнул мне.
– Не понял… – протянул Кэйр.
Благой опустил руку, и четырехлистник мгновенно вернулся ко мне, звякнул, ударившись о перстень, когда я поймала его в ладонь.
– Что это, Оберон? – резко спросил мой муж.
А вот у меня вопросов не было…
Прищурившись, я уставилась на правителя Летнего Двора и наконец-то поняла, где видела его раньше. Почему при первой же встрече, тогда, на Бельтайн, он показался мне таким знакомым.
Да потому, что встреча была не первой.
Эти чуть раскосые изумрудные глаза, этот квадратный подбородок, а главное – солнечные волосы, сверкающие вокруг головы волшебным шлемом. Практически того же цвета, что мои!
– Так это были вы! – потрясенно выдохнула я. – Это вы…
– Каюсь, – показательно склонил голову Благой, не пряча улыбку.
Тот самый, кто выманил меня трехлетнюю из бабушкиного сада. Тот самый, кто сутки (а может и больше, а может, и меньше, ведь это в человеческом мире я отсутствовала сутки) кружил меня в волшебном калейдоскопе многоголосого смеха, веселья, странной музыки… Тот, кто надел мне на шею вот эту подвеску. Четырехлистник, который я не снимала больше никогда! Четырехлистник, который не заметил даже Кэйр, даже в постели не заметил! Да я и сама вспоминала о нем очень редко…
Это был Оберон!
И на Бельтайне, когда мы с ним танцевали, он уже знал, кем я стану.
«Теперь мы ожидаем явления Неблагой королевы. И вот тогда…»
Так вот что значили эти его слова!
«Зачем я вам?»
«Вы не знаете себя, моя леди. А вот я вас знаю».
– Я требую объяснений! – врезался в мои мысли холодный голос Кэйра.
– Все просто. – Оберон поднял перед собой ладони в успокаивающем жесте. – Я заинтересовался тобой много лет назад. И нет, я не знал про гейс королевы Мэб. Ей удалось обмануть даже меня. Но когда ты отказался умирать, а мир не заторопился рушиться, возникли подозрения. И я понял, что если мои подозрения оправдаются, то следующим Неблагим королем может стать Сумрачный Плетущий.
– Я и тогда был Неблагим королем, – сквозь зубы произнес Кэйворрейн.
– Номинальным, – напомнил Оберон. – При Мэб король был не более чем формальностью. Иллюзия, фикция… И я не раз думал, что это очень и очень плохо – для мирового равновесия. Но варианты? Не было вариантов! – вздохнул он. – А вот когда Мэб наконец-то умерла и на трон взошел ты… К этому времени я предусмотрительно подобрал тебе жену. Милую девочку с нужным даром, однозначно годившуюся в пряхи, и не только.
Я ахнула, Кэйр замысловато выругался, а Оберон только руками развел.
– Судьбы мира важнее. И согласись – это был только вариант. Я же не заставлял тебя выбирать именно эту пряху! Просто снабдил ее хорошим амулетом, чтобы не потеряла рассудок от твоего морока. И не поил вас обоих приворотными зельями.
– Надеюсь! – выплюнул мой король.
– Так только… – добавил Оберон. – Немного интриг, немного тревог – и никакой магии. Винить меня совершенно не в чем, брат! И согласись, ты ведь сам пришел к этой мысли: лучшей женой для Плетущего может стать именно его пряха! Точнее, та женщина, в которой живет похожая магия.
Немного интриг?.. Филидэль, тупоголовый рыцарь-похититель, опять Филидэль…
– Так это что же… Вы пытались меня похитить, чтобы Кэйр обратил на меня больше внимания? – осененно спросила я.
– Ну как-то так, – скромно признался этот… пройдоха! Махинатор! Истинный политик, круче не бывает! Да уж! И впрямь, большой вопрос, кто тут зло, кто добро и кто на свете всех хитрее! Может, вовсе и не гадкие Зимние лорды?
– То есть попытка меня убить – тоже ваших рук дело?!
– Да что ты, Элеонора! – очень серьезно сказал Благой интриган. – Право, как тебе в голову только пришло… Нет, конечно же, нет! Я просил Филидэля уговорить тебя принять мое приглашение, потом дал задание тебя похитить. Но не больше того и исключительно в благих целях.
– Вот откуда ты узнал, что она в опасности… – пробормотал Кэйр. – Нет, Элла. Филидэль действовал по собственной инициативе. Он потомок фоморов, и он…
– Он мертв, – спокойно закончил за него Оберон.
– Как – мертв?..
Даже не знаю, что я испытала в этот момент. Но совершенно точно – не мстительную радость. Как ни странно – нет. Скорее искреннее сожаление, что тоже было очень странно.
– Покончил жизнь самоубийством, – со злостью произнес Неблагой король. – Принес себя в жертву, чтобы открыть Печати.
– Как – Печати?!
– А вот так, девочка моя. Печати рухнули. Фоморы вырвались из Бездны. – Кэйворрейн повернулся к Оберону и спросил: – Ты как?
– Отлично, – кивнул Благой. – Насколько это возможно.
– Я удовлетворен твоими объяснениями, – отрывисто сказал Кэйр. – Хотя позже хотел бы подробностей.
– Разумеется, брат мой. Полагаю, нам больше нечего скрывать друг от друга. Одно жаль… – вздохнул Оберон. – Жену будить…
Но Титания проснулась быстро, будто летнее солнышко. Обняла мужа, кивнула нам и направилась к ближайшей башенке. Кэйворрейн последовал за ней.
– Оставим проблемы перехода знатокам, – сказал Благой король, мягко удержав меня за руку, когда я шагнула за мужем. – У меня есть к тебе разговор, милая сестра.
– Да… брат мой, – вздохнула я, и мы отошли в сторонку.
– Элеонора. Я ни в коем случае не считаю себя вправе давать тебе непрошеные советы…
– Но? – подтолкнула я. – Давайте уже, ваше величество, чего там…
Оберон хмыкнул.
– Даю. Консуммируйте брак. Нам нужна вся твоя сила. Вся, – с нажимом повторил он.
– Так выйдет наоборот, – пожала я плечами, лишь слегка покраснев. Что уж теперь, действительно… – Я пряха, вы не забыли?
– О том и речь. Ты королева. Контракт пряхи подавляет тебя.
– Почему вы говорите это мне, а не моему мужу? – прямо спросила я.
– Твой муж… – Оберон запнулся и покрутил в воздухе ладонью, явно подбирая слова. – Ты пряха, и твой муж в праве своем. Но Кэйворрейн еще слишком молод для того, чтобы прислушиваться к чужим советам. И… слишком осторожен. Второе похвально. Но не сейчас.
– А я нет? Не слишком молода?
Наверное, мое удивление было слишком явным, потому что Благой усмехнулся.
– А ты женщина, – сказал он.
Будь Оберон человеком, наверняка щелкнул бы меня по носу… По крайней мере именно так всегда делал папа, когда отвечал на какой-нибудь
