и отключился.
Интересно, долго ли они будут меня ненавидеть?
Я был не в обиде – я должен был исполнить свой долг. Я никогда не терял единственного сына и понятия не имел, как люди себя при этом чувствуют. Поэтому допускал, что их ненависть к человеку, сообщившему им об этом, вполне допустима. Подсознательно мой голос ассоциируется у них со смертью сына, чем вызывает бурю негативных эмоций. Вполне закономерно, решил я. Но в душе все равно остался неприятный осадок.
Сандер, одетый в свой синий деловой костюм в тонкую полоску, уже лежал в открытом гробу. Черт возьми, когда я успел им костюм привезти? Совсем выпало из памяти. Что-то странное творится со мной в последнее время. Может, правда схожу с ума?
Мысли продолжали крутиться в моей голове, как белка в колесе, пока я подходил к гробу. А потом разом замерли. Да, эти ребята знали свое дело – на лице Сандера не осталось ни следа страшной катастрофы. Как будто стерли их ластиком. Лицо его было необычно умиротворенным, будто он наконец нашел то, что всю жизнь искал, и теперь может уже ни о чем не беспокоиться. Вдруг перед моими глазами все поплыло, тело словно потерялось где-то, и даже сердце перестало биться. Это продолжалось всего одно мгновение, но за этот краткий миг я успел перенестись куда-то в недалекое будущее. В нем – в этом будущем – я стоял так же, склонившись над гробом, только в нем лежал уже не Сандер: со спокойным лицом, сложив тонкие руки на груди, в простом черном платье там лежала Марина.
Я в ужасе отпрянул от гроба. Служащий конторы подскочил ко мне, видимо, думая, что я собираюсь хлопнуться в обморок. Я молча покачал головой, повернулся и отправился к кассе. Сердце колотилось, как теннисный мячик, попавший между двумя стенками. Туман перед глазами рассеивался медленно. Служащие конторы смотрели на меня вымуштрованными скорбяще-понимающими взглядами.
Расплатившись за услуги и гроб, я вышел на улицу. Для выезда в аэропорт было еще рано, и я решил проветриться. Морозный воздух быстро привел меня в чувство. Я купил в ларьке по пути пачку сигарет, уселся на каменный бордюр у входа в метро и закурил.
* * *
Осталось только встретиться с родителями, отвезти их к Сандеру – и все, мой долг исполнен, – думал я, сидя в металлическом кресле аэропорта. С отправкой гроба на родину они, думаю, сами справятся. Я же волен уехать, вернуться в свой дом, туда, где вместо снега идет дождь, к девушке, с которой мне тепло. Но почему-то мне не хотелось уезжать. Я даже догадывался, почему.
Марина.
Я должен был… нет, ничего я не был должен. Я хотел быть с ней.
Уже тогда, когда я увидел ее в вестибюле гостиницы, я понял, что обратного пути для меня уже нет. Все остальное резко потеряло смысл, растворившись в сиянии воскресших из небытия чувств. Даже небо поменяло свой цвет. Из серого холодного камня, грозящего рухнуть и придавить своей тяжестью, оно превратилось в сверкающую серебристую сферу, внутри которой были я и она. В ее сиянии весь мир вокруг наполнялся красками, звуками и запахами; капли влаги на ветках деревьев сверкали драгоценными камнями. Я не мог выйти оттуда – я же так долго об этом мечтал. Всю жизнь я прожил ради этих волшебных моментов. И оно того стоило. Пусть я знаю, что все это продлится недолго – но за единственный вечер, проведенный с Мариной, я не колеблясь отдал бы весь свой миллион. Что такое гора зеленых бумажек по сравнению с сиянием целого мира?
Перед глазами все еще мерцали отблески волшебного света, когда я заметил двух пожилых людей, застывших у выхода на маршрутки. Я узнал родителей Сандера. Соберись, сказал я себе. Пара глубоких вздохов, я поднимаюсь и иду к ним. Больше всего мне сейчас хочется раствориться в воздухе, исчезнуть, только бы не встречаться с ними глазами. Как будто это я убил Сандера.
– Здравствуйте. Я – Олег.
Отец смотрит на меня с мрачной непреклонностью, глаза матери покраснели от слез.
– Здравствуйте, – отвечает отец. – Спасибо вам, что позвонили. Извините, если я был с вами груб.
Я молча опускаю глаза. Провалиться бы сейчас сквозь землю…
– Вы отведете нас… к нему? – спрашивает отец, голос его вздрагивает.
– Да, конечно. Я все уже устроил.
Не глядя им в глаза, я выхожу из аэропорта, они идут следом – я чувствую за спиной их тяжелое присутствие, их взгляды электрическими разрядами жгут мою спину.
– Ехать надо? – таксист выдыхает белое мутное облако.
– Да, – я называю адрес, он отвечает числом. Я молча киваю – торг сейчас неуместен, хотя цена непомерно высока; он провожает нас к зеленому старому «форду». На багажнике и крыше машины тонкой овечьей шкурой застыл голубовато-серый снег.
* * *
Я долго ждал их, куря сигарету за сигаретой на крыльце ритуальной конторы. Перчатки я захватить не догадался, и пальцы уже побелели от холода; уши ломило. Но сигареты помогали ни о чем не думать: затяжка – выдох, затяжка – выдох. Простые движения. В горле уже начало першить с непривычки.
Время спустя ко мне вышел отец Сандера. Он поблагодарил меня за все, что я сделал для него, еще раз извинился, хотя это было уже не к месту; сказал, что возместит все расходы – но я отказался. Я передал ему завещание, рассказал вкратце о своем допросе в милиции, сообщил их координаты. Подсказал, через какую контору лучше организовать доставку гроба в Астрахань.
Он снова поблагодарил меня; сейчас в его глазах стояли слезы. Мы пожали друг другу руки и расстались. У меня будто свалился с души камень.
Когда-то мне предстоит пройти через это еще раз, подумал я.
* * *
– Здравствуй. Это Олег.
– Я тебя узнала. Как ты?
– Нормально.
– Как родители?
– Как могут быть родители…
Мы помолчали.
– Как ты сама?
– Да ничего.
– Ничего?
– Ничего. Олег… я могу его увидеть?
Я подумал.
– Да, наверное. Думаю, родители не будут иметь ничего против. Надо просто съездить в контору. Если только они его уже оттуда не забрали.
– А что, могут забрать?..
– Конечно. Они же повезут гроб на родину.
– Тогда… Ты не мог бы поехать со мной?
– Конечно. Конечно.
Честно говоря, ехать туда снова мне совершенно не хотелось. К тому же я безумно устал.
– Только я подожду тебя снаружи, хорошо?
– Да, конечно…
* * *
Я позвонил в контору и справился, не увезли ли еще Сандера. Нет,
