радует меня своим телом. Я резко оборачиваюсь в сторону двери, вспоминаю, куда положил пистолет.
Слышу долбежку по ту сторону. Мощные толчки, удар за ударом, ломают замок, и дверь резко распахивается. Замут не рассчитал силы и сам не ожидал подобного. Он бешено влетает в кабинет, сопит, задерживается взглядом на раздетой Фортуне. Девушка оглушает нас визгом и прячется за меня, стыдится.
— Замут, какого черта?!
— Ух ты, ж! — боец отводит глаза. — Прости, Гром, но я не могу больше ждать. Айхан едет сюда.
— Я в курсе.
— Он едет не один. Все это время его поддерживал Столыпин. Он предал нас и сейчас перевел своих людей для поддержки Якута. А я говорил — ментам нельзя доверять, пусть и бывшим! Их слишком много, Гром. Нам нужно поскорее укрыть Веронику Сергеевну и твою дочь.
— Вот сука.
Непростительно много развелось крыс за последнее время. Даже один из лидеров продался, не считая предателя, что до сих пор находится в нашем доме. Мне становится смешно от фразы, сказанной когда-то Столыпиным, что крысой, может быть свой человек, тот, кому больше всего доверяешь. Конечно же, он был прав.
Хмурюсь, когда ощущаю ногти Фортуны на своей спине. Девушка трусит и вонзается в меня, как в спасательный круг. Веронику бьет в ознобе, она очень мнительная.
— Без паники.
***
Фортуна.
Мой мир снова рушится. Я понятия не имею, кто этот Айхан, но безумный Якут почти рядом, и намерения его всем известны. Громов отдает приказ через наемника, чтобы они заняли позиции, Замут кивает и ураганом вылетает из кабинета.
— И что нам теперь делать, Артём?
Противно хриплю — гортань сковало в удушающем спазме. Меня морозит как никогда, и даже огненный Громов не облегчает состояния.
— Собирайся. Мы отвезем тебя и Арину за город. Там у меня есть дом, о котором никто не знает.
— А ты?
— Мне придется вернуться. — Громов разворачивается и греет теплыми ладонями мои плечи. Пристально смотрит в глаза. И нет в нем и капли сомнения. — Надень удобную одежду и обувь. Собери дочь. Арина не должна догадаться, что происходит на самом деле. Ты же сильная женщина. Женщина лидера.
— Я боюсь, что ты не вернешься…
— Фортуна, я умирал сотню раз и воскресал снова. А у Аришки ты одна. Давай, милая, поторопись.
В его голосе нет страха абсолютно. Громов отстраняется и поднимает свои вещи, он одевается настолько быстро, что мне кажется, спичка бы не успела догореть. Сокрушающей скалой уходит, чтобы держать ситуацию под контролем.
Я почти догорела. Беды нескончаемым потоком рушатся на мою голову. Я только обрадовалась излечению Артёма, как снова могу его потерять. Натягиваю платье, утираю с лица слезы. Шагаю в коридор.
Громов прав, я не должна показывать слабости перед наемниками, нелегко далось мне уважение в их глазах. Я подхожу к лестнице и на первом этаже наблюдаю суету. Безымянные наемники маршируют из комнаты в комнату, во дворе я слышу гул внедорожников.
Бабка Замута сегодня отличилась. Она в коротком платье с леопардовым принтом и желтым ридикюлем. Ей не удастся покрасоваться перед наемниками, ведь все заняты делом и не обращают внимания. Бабка хватается за сердце от страха, шаркает хвостиком за внуком. Но Замуту не до нее, отмахивается и хрипло ругается в рацию.
— Глафира! Усаживайся в машину прямо сейчас! — строго восклицаю.
Хотя бы бабку возьму под свою ответственность, а то пока дошаркает на улицу своими подкрадулями, Айхан уже прибудет и успеет нарваться на гнев Артёма.
Я спускаюсь в игровую и у самого порога вижу Касыма.
— Ты чего здесь?
Касым неотрывно гипнотизирует меня взглядом, я вижу в нем тоску. Дикую. Немую. Касым дергает бровью и достает из нагрудного кармана тонкую золотую цепочку с кулоном. Наемник берет мою ладонь и укладывает в нее украшение. Двумя руками сжимает мои пальцы в кулак, подносит к своим губам, целует.
— Касым…
— Изумруд. Под цвет ваших глаз, Вероничка. Я не знаю, чем закончится сегодняшняя бойня. Прошу, не отказывайте и примите дар. В этом кулоне я спрятал всю свою доброту и любовь к вам. Сберегите его, пожалуйста.
— Не говори так. Все будет хорошо.
Касым еще раз касается губами моей руки. Он наслаждается близостью, нежностью. Прислоняет мою руку к своей щеке. Замирает. Отстраняясь, снова вливается в боевой водоворот, как и остальные наемники. Будто и не было откровений вовсе.
Вот зачем он так говорит? У меня уже сердце вдребезги. Я держусь ради дочери и Артёма, а Касым словно прощается. Даю себе три секунды, чтобы успокоиться и перевести дыхание. Помещаю украшение в чашу лифчика, отпираю игровую, вхожу.
— Арина, доченька, мы уезжаем!
— Куда?
— Артём решил показать нам свой второй дом. Тебе же нравятся путешествия?
Переодеваюсь в спортивный костюм. Натягиваю на дочь штанишки и кофту. На чемоданы времени не остается. Подхватываю Аришку, несусь обратно к лестнице. Особняк пуст. В гостиной ни души. На первом этаже отпускаю дочь. Мы идем на улицу, и каждый наш шаг эхом разлетается по пространству.
Ледяные волны, не прекращая, пронизывают меня изнутри. Так холодно мне еще никогда не было. А за входной дверью нас ослепляет солнце. Я щурюсь, вижу просторный двор и высокие распахнутые ворота. Мужчины расположись у внедорожников. Здесь все. Как тогда, в проклятую ночь, когда Громов боролся за жизнь.
Я оглядываю наемников в черном, страшных здоровенных амбалов. Они вооружены и предельно собраны. Среди них затаился предатель, но, уверена, Громов все рассчитал.
Ищу глазами Артёма, крепко сдавливаю маленькую ладошку дочери. Сердце колотится на разрыв. Стихают посторонние звуки, воздух сгущается и окутывает меня подобно эфиру. С тонким ароматом войны. Вздрагиваю, задыхаюсь, таращусь на Арину, когда слышу ее пронзительный крик:
— Папочка!
Огромные мощные спины наемников так и остаются недвижимы. У них нет детей, и они не знают этого слова. Лишь Громов на автомате оборачивается из толпы. Он растерянно смотрит на меня и замечает в моих глазах ту же растерянность. Я словно приросла к ступеням. Шепчу:
— Арина, почему ты решила, что Артём твой отец?..
— В мультике фея Силена так котенка себе выбирала. Позвала — и кто пошел, того она и забрала. Мама, давай заберем Артёма себе? Я очень хочу, чтобы он стал моим папой…
Знал бы сейчас Громов, что родная дочь его как кота выбирает, не сиял бы самодовольной улыбкой на фоне звериных рож остальных наемников. Лучше ему об этом не рассказывать. Ведь папа счастлив. Он шагает к нам, как генерал. Хоть бы кобуру с пистолетом прикрыл, а то совсем расчувствовался.
Громов присаживается
