бойцы, но успел попасть в Габриэля.
Игнасио Дуке закончил перевязку и собрал свое хозяйство в саквояж:
— Да, думал ли я тридцать лет назад, что все придется делать снова…
— Доктор, вы лучше скажите, что с Габриэлем.
— Частично раздроблена бедренная кость, часть осколков я вытащил, нужна операция по удалению оставшихся.
— Наши могут ее сделать?
— Без рентгена — нет.
На узкой кровати застонал и потянулся Габриэль, затем открыл глаза и первым же делом спросил:
— Живых взяли?
— Троих, утащили в горы, к Антонио на потрошение.
— Местные все целы?
— Да, все целы.
— Саури?
— Взяли, прямо в отряде.
— Наши как?
— Все в порядке, ты единственный раненый, но мы тебя вылечим…
— Поделом мне, — поморщился Габриэль, — сам дурак, не учел, что жителей много. Счастье, что дети не пострадали…
— Ты бы помолчал, старина, — положил ему руку на грудь Дуке. — Побереги силы.
Вася тяжело вздохнул. Пожалуй, он дал бы прострелить себе ногу, но не так лопухнуться с выбором командира. С чего вдруг Саури предал? Чем его купили?
***
Утренняя летучка в штабе прошла на удивление быстро, Вася даже ни разу не призвал к порядку и соблюдению регламента и порадовался, что сможет выкроить время на чтение, но его обломали.
— Ну что же, если это все, то собираемся и айда достраивать школу, — захлопнул блокнот Инти.
— Школу???
— Ну да. Школу имени касика Тупака Амару Третьего. В той же общине, где праздновали твой приезд.
Голый по пояс Че с закрученным вокруг шеи платком подсел под брус и вместе с остальными подал стропило на крышу. На стройку собрались полсотни партизан, гости из других общин, присутствовали даже специально отфильтрованные корреспонденты — один из кубинской Prensa Latina, приехавший из Перу нелегально, второй из Аргентины, по рекомендации самого Гевары. Работали дружно — увидев, что сам касик не брезгует вкалывать вместе со всеми, присоединились и гости, и солидные отцы семейств и даже малакку. Школу решили построить тут, с каждым днем учиться приходило все больше и больше детей, и старый маленький домик уже не вмещал всех желающих. Можно было растащить учеников по лагерям, но штаб решил построить полноценную школу. С точки зрения кечуа, разумеется — с родным трехэтажным зданием школы имени Эрнандеса на угло Столового и Ножевого переулков, которое ностальгически вспоминал Вася, возводимое никак было не сравнить. Здесь, по сути, строился малость благоустроенный одноэтажный сарай, но и это для Альтиплано немалое достижение — настоящие, полноценные школы в Боливии можно найти только в городах. Так что будет и где учиться, и где собираться общине. Еще бы больничку построить…
— Что там с Габриэлем? — дернул касик на перекуре Марио, кубинского врача из новеньких.
Люди все прибывали и прибывали, но как ни тряс Вася Гевару, до сих пор не было ни офицера-оператора, ни офицера-контрразведчика, может, ранение Габриэля подстегнет приезд так нужных людей. Не было бы счастья, как говорится.
— Все в порядке, команданте, — улыбнулся невысокий мулат, — заживление идет быстро, скоро сможет ходить. Пока с костылями, потом с палкой, а при хорошем раскладе через полгода и сам.
Габриэля они с Искаем привезли в указанную доктором Дуке больницу и без лишних разговоров продемонстрировали врачу два главных аргумента — Вася выложил на стол котлету денег, не доставшуюся полицейскому, а Искай глушитель. Добавлять пистолет не потребовалось.
— Я бы и рад помочь, — развел руками лекарь, — но у меня пленки почти нет, я не могу отменить запланированную рентгенографию!
— А если найдем? — совсем как гопник надавил Вася.
— В обрез! Буквально на пару снимков. Но что я потом буду делать с остальными пациентами, которым тоже жизненно нужен рентген?
— Мы заплатим. Хорошо заплатим, купите себе еще пленки.
Доктор криво усмехнулся:
— Без вас бы я никак не догадался об этом. Негде в городе ее купить, берегу каждый кусок, как последний.
— У нас товарищу нужна операция. Срочно. Без рентгена ее делать невозможно.
— Ну, будь у вас своя пленка…
— Давайте так. Я обещаю, что достану вам пленку.
— Я? А кто вы такой?
— Касик Тупак Амару Третий.
Лицо доктора отобразило гамму разнообразных чувств — удивления, сомнения, решимости, страха, а Вася дожимал:
— Сколько пленки вам нужно?
— Сто… нет, двести пластинок размером… я сейчас запишу, — засуетился доктор.
Резали Габриэля в новом партизанском госпитале, под яркой лампой, на стерильных простынях. Как уверял Марио, вытащили все осколки до единого и теперь все зависело от режима и организма Габриэля. А парагваец вовсе не желал отлеживаться и превратил свою «палату» в госпитале в рабочий кабинет, откуда руководил партизанской контрразведкой.
— Кончай перекур! — Че отбросил остаток сигары и работа закипела снова.
Стройка эта была совсем не первой в свободной зоне, как и во многих сельских обществах у индейцев была своя традиция взаимопомощи называемая «минка», полный аналог славянской толоки — собирались добровольно и совместно делали большую работу, которую одиночке не потянуть. Вот этот обычай и начали пользовать герильерос, возводя и ремонтируя школы, мосты, дороги и общинные здания.
За два года с момента появления Васи в этом мире многое изменилось в жизни айлью, и все больше в сторону коллективного труда. Касик Тупак Амару Третий восстановил миту — своего рода барщину, которую раньше выполняли для вождей, а теперь на благо общин. Обязательный труд для общей пользы он объединяет — почти как говаривал один известный кот. Уже работало свыше пятидесяти ткацких цехов, где производили на экспорт пончо, одеяла, пледы, шапки и прочее из шерсти ламы, викуньи и альпаки. Для каждого из сотни доставленных в горы мини-тракторов построены навесы, к ним восемь мастерских, в которых заправляли выпускники школы Ньико Переса. В восемнадцати поселках дымят общинные кухни, где под надзором партизанских докторов готовят еду всем, работающим на «колхоз», а еще недавно запустили две большие прачечные. Точнее, навесы у речек, но даже общая стрика позволила высвободить несколько человек для более важных дел. Да еще те уважаемые люди, что вернулись из Уругвая, очень сильно помогали продвигать кооперативы. Тем более, что к их словам относились с большим вниманием — еще бы, они ведь летали по небу!
Удалось даже пристроить тех студентов, кто приперся в горы «делать революцию», но не вытянул нагрузок курса молодого бойца — медиков определили деревенскими фельдшерами, остальных поставили учить детей и взрослых.
Самым большим знаком медленно, но верно меняющейся жизни, стало постепенное появление нижнего белья и сменной одежды, отчего, по докладам лекарей, поползло вниз число кожных заболеваний. Да и привычку обтираться ежедневно индейцы тоже перенимали — сперва бойцы от
