я ему благодарна.
Уточняю, сама не зная зачем.
— Тебе сейчас плохо?
Нет, блин, Нина, весело ей… девушка замирает, дрогнув. Хочется отмотать ленту назад, но нет же.
Закрывает глаза, просто кивнув вместо ответа.
— Мне правда жаль, честно…
Я могу засунуть свою жалость туда же, где покоятся мои мозги. Алика же зачем-то заставляет себя улыбнуться и заставляет меня верить, что в уголках её глаз вовсе не застывшие слезы.
Поверила ли? Хотя бы сделаю вид.
… Мы уже смеемся над какой-то глупой американской комедией, смотря ту на его планшете. Дамир так и не вышел к нам, а мне предоставили огромную футболку из его гардероба. Алика выбрала себе такую же и опять заставила меня поверить, что все в порядке. Не в порядке, я знаю.
— Эй, — та давится салатом и запивает его красным полусухим, — зря не хочешь.
Пожимаю плечами, ничего не ответив.
— Я так-то тоже не любитель, — зачем-то уточняет она, — просто сейчас бесит все.
И зачем-то киваю, будто поняв её.
— Ну, что ты молчишь весь фильм?
Пожимаю плечами, отпив апельсиновый сок из того самого бокала.
— Спроси что-нибудь.
Что и зачем спрашивать? Не сразу определяюсь с вопросом, найдя вроде бы самый нейтральный.
— Ммм, если он знает, что ты уже большая девочка, почему они со Стасом не пустили тебя в "Last Hope"? Что такого в обычном ночном клубе?
Девушка начинает смеяться, только после проговорив:
— Вот, сразу видно, что ты не местная!
— Что такое? — Не задело.
— Ну, — тянет Алика, — просто в "Надежде" каждую неделю мужской стриптиз.
Теперь моя очередь давиться салатом, пока она продолжает:
— И Стас наплел моему брату, что я это от горя пошла предаваться разврату.
Так-так. Как там дышать?
— А этот Стас как узнал? Ты с ним туда пошла? Зачем? Он по мальчикам или там еще и женский?
Не помню, когда я с кем-то говорила так откровенно. Мне проще отделаться от Эрики, чем сказать той хоть слово.
— Ты только не ржи сильно, — Начинает Алика, ставя на паузу фильм, — а то Мир решит, что мы обе свихнулись и пойдет тебя от меня спасать!
Я торжественно поднимаю ладонь, обещая держаться. Та делает вид, что верит, закидывая мне на колени ноги.
— Стас там танцует. Только, серьёзно, брату не говори. Мир думает, что тот просто админом колымит.
Я давлю в себе ком, еще один, шумно выдыхая, пока та уточняет:
— Вот, и сегодня Стас меня увидел и сдал, бэмби такой! А я даже не на него пришла смотреть, блин! В первый раз за чертовы пять лет!
Я прикусываю губу, закрывая щеки.
— Но у него же бабушка такая хорошая!
— О, вы знакомы? — Удивляется девушка, но все же отвечает. — Он и сам хороший, Нин. Просто ему так нравится. Он всю жизнь танцевал. Эстрадником был, потом повредил колено и, вот, — заканчивает, неопределенно кивнув, будто это что-то совершенно обычное.
— Нет, ну... Чокнуться можно! — Выдаю вердикт я.
— Ой, это ты еще Аришу с Рафом не знаешь! — Хохочет в ответ.
— Знаю, — шепчу, глупо хихикнув.
Та ненадолго замолкает...
— Ну, пипец! Точно! Он тебя на шоу их возил до этого, да? Вот, почему после звонка этого оленя вы так быстро приехали!
Киваю, снова кусая губу и пытаясь ничего не спрашивать про бывшую. Она тоже их знала, верно? А тайну Стаса? Они также смотрели комедии с Аликой, а потом его девушка уходила к Дамиру? Он поэтому разрешил мне приехать? Решил вспомнить прошлое? Nostalgia? Почему я? Почему мне это так интересно? Лучше бы думала, когда этот великий танцор ему позвонил. Наверное, пока Дамир со всеми прощался, а я стояла и считала сказочные дни...
— Тогда ясно всё! — Выдает Алика, включая фильм. — Вы когда детей заделаете, в мою честь дочь назовите, ладно?
Скидываю её ноги с себя, убеждая, что все совершенно не так.
Не так же?
И я, как дура, радуюсь, что та заснула, не досмотрев до титров. Тихонько встаю, позволяя ей лечь удобнее. Подцепляю плед, на котором сидела сама, укрывая её.
Забираю со столика пустую салатницу и бутылку, наполовину опустошенную.
Интересно, как придумали ту штуку со стаканом: наполовину пустым или наполненным, что уже какой год гуляет по социальным сетям? И кто я сама — оптимист, пессимист, реалист?
Удивляюсь собственным мыслям, спеша вымыть и убрать все. Тихонько гашу свет над диваном, оставляя слабое освещение над раковиной. Быстро справляюсь с посудой, даже нахожу место в виннице, откуда была взята бутыль.
А дальше… а дальше я выхожу в коридор и замираю у зеркала, всматриваясь в едва заметное отражение.
Убираю резинку, позволяя локонам упасть на плечи. Подлажу пальцами к зацепке на бюстгальтере, снимаю его и кладу под свое платье, оставленное неподалеку. Снова возвращаюсь к зеркалу, осматривая себя.
Зачем я это делаю, really? Зачем кручусь и смотрю на линию, где кончается его футболка? Почему я не хочу сейчас себя останавливать?
Сердце бьется о ребра, руки начинает жечь, пока я тихо стучу в среднюю дверь — единственную, в стекле которой играет слабым отсветом ночник. Жду чего-то, а следом поворачиваю ручку двери и проклинаю про себя всё, потому как она не заперта.
Я не должна, не должна была сюда приезжать. Не должна была оставаться и не должна была сейчас открывать эту дверь.
Что я вообще делаю? Зачем? Пожалуйста, пусть он крепко спит и ничего не слышит! Пожалуйста, пусть, если не так, он надо мной посмеется и никогда больше не захочет видеть рядом такую, как я.
Пожалуйста.
— Извини, я…
Тщетно. Я точно слышу его стон и шепот, боясь здесь осматриваться.
— Аллах, зачем…
Пытаюсь улыбнуться и выдать себя за дурочку. Хотя что выдавать? Она и есть!
— Я ошиблась, я пойду! — Сцепляю руки на груди, начиная зябнуть. — Просто…
Ищу тысячу оправданий, будто не слыша шелест простыней и не разбирая впереди движений. Дамир сел на кровать, широко расставив руки.
— Просто я не знаю, куда мне лечь. Алика там… Заснула. — Киваю в сторону двери.
Он точно потирает лицо руками, тяжело выдохнув.
— Я… просто…
— Комната справа свободна, Нин. — Обдает шепотом.
— Тогда я пойду? — Снова смотрю на дверь, но почему-то не выбегаю отсюда.
Чудище
