[Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: Много ли черепов с явлениями так называемого псевдо-каллуса было предъявлено членам комиссии? Остановитесь на этом термине профессора Оршоша.131
Марков: О псевдо-каллусе профессор Оршош говорил нам на общей конференции делегатов, которая состоялась 30 апреля во второй половине дня в здании, где помещалась полевая лаборатория Бутца в Смоленске.
Под этим явлением профессор Оршош понимал отложение и наслоение нерастворимых солей кальция и других солей во внутренней части черепа, и профессор Оршош утверждал, что, согласно его опыту, в Венгрии такое явление наблюдалось в том случае, если труп находился в земле, по меньшей мере, три года. Когда профессор Оршош сообщил об этом на научной конференции, никто из делегатов не сказал ничего ни за, ни против этого явления, в силу чего у меня создалось убеждение, что и остальным делегатам явление псевдо-каллуса также не известно, как и мне.
Смирнов: Скажите, на черепах трупов, которые были вскрыты вами и вашими коллегами, имелись ли явления псевдо-каллуса?
Марков: В черепе трупа, вскрытие которого я произвёл, имелась вместо мозга кашеобразная масса, но явлений псевдо-каллуса я не заметил. Все остальные делегаты после объяснений профессора Оршоша также не заявили о том, что они наблюдали это явление. Даже Бутц и его сотрудники, которые исследовали трупы ещё до нашего прибытия, не заявляли, что они наблюдали это явление.
Позже в изданной немцами книге в докладе Бутца я заметил, что Бутц ссылается на явления псевдо-каллуса, чтобы подкрепить свой тезис, что труп находился в земле три года.
Смирнов: Таким образом, вам был предъявлен только один череп с явлениями псевдо-каллуса из 11 тысяч трупов?
Марков: Совершенно верно.132
Условия, в которых Марков подписывал протокол
Марков заявил, что протокол подписан им, когда он находился в безвыходном положении:
[Помощник главного обвинителя от СССР] Смирнов: Я прошу вас, свидетель… ответить на следующий вопрос. Было ли вам в момент подписания обобщённого протокола всей комиссией совершенно ясно, что убийства совершены в Катыни во всяком случае никак не ранее последней четверти 1941 года и что 1940 год во всяком случае исключается?
Марков: Да, это было для меня ясным и именно поэтому я не сделал заключения к протоколу, который был составлен мной в Катынском лесу.
…В полдень мы приземлились на аэродроме под названием «Бела». Аэродром был, очевидно, военный, так как я там видел лишь лёгкие военные постройки, бараки. Там мы пообедали, и непосредственно после обеда несмотря на то, что нам не сообщили, что подписание протокола произойдёт по пути к Берлину, нам предложили экземпляры протокола для подписания. При подписании присутствовало много военнослужащих, так как вообще на этом аэродроме не было других лиц, кроме военных. Меня лично поразило то обстоятельство, что протоколы были готовы ещё в Смоленске, но там они нам не были предложены для подписания, а также не подождали, чтобы мы их подписали несколько часов спустя в Берлине. Нам их предложили подписать именно здесь, на этом изолированном военном аэродроме. Вот это именно и явилось причиной того, что я подписал протокол, несмотря на убеждение, к которому я пришёл при вскрытии, которое я совершил.
Смирнов: Значит, дата и место, указанные в протоколе, являются ложными?
Марков: Да, это так.133
Д-р Штамер: Задачу, которую вам предстояло выполнить там, Вы рассматривали как политическую или научную?
Марков: Я с самого первого момента понимал эту задачу как политическую и поэтому пытался уклониться от неё.134
Марков отметил лживость «Официального материала» в вопросе о насекомых.
Как отмечалось, вопрос о насекомых стал причиной множества противоречий в германском «Официальном материале». Марков тоже их заметил:
Марков: Что касается насекомых и их личинок, утверждение доклада, будто ни одна из них не была обнаружена, находится в вопиющем противоречии с выводами профессора Пальмиери, которые записаны в протоколе вскрытия трупа, произведённого им лично. В протоколе, опубликованном в той же немецкой Белой книге135, говорится, что во ртах трупов обнаружены следы останков насекомых и их личинок.136
Марков подтвердил, что протокол подписан им под давлением.
Д-р Штамер: Свидетель, в начале моего допроса вы заявили, что полностью осознаете политическое значение вашей задачи. Почему же тогда вы не протестовали против этого доклада, который не соответствовал вашим научным убеждениям?
Марков: Я уже говорил, что подписал протокол, так как был убеждён, что обстоятельства на этом изолированном военном аэродроме не предоставляли другой возможности, и поэтому я не мог выдвинуть никаких возражений.
Д-р Штамер: Почему вы не предприняли никаких шагов позже?
Марков: Моё поведение после подписания протокола полностью соответствует тому, что я здесь заявляю, повторяю. Я не был убеждён в истинности германской версии… Из-за политической ситуации, в которой мы оказались в тот момент, я не мог сделать публичное заявление о том, что германская версия неверна.137
Нет доказательств, что Маркова «заставили» давать показания в Нюрнберге. Находясь в Западной Германии, он, если бы захотел, мог попросить политического убежища. Но Марков поступил иначе, поэтому нет никаких оснований думать, что его показания в Нюрнберге носили недобровольный характер. Марков неоднократно заявлял, что находился под принуждением, подписывая протокол в «Официальном материале», где говорилось, что катынские трупы погребены три года назад, хотя это противоречило его собственным убеждениям.
Ценцяла, конечно, знала, что показания Маркова носят уничтожающий характер, но только по отношению к обвиняющей СССР нацистской и польской антикоммунистической версии. Если бы Ценцяла была объективным и ответственным историком, она изучила бы показания Маркова, и, признав, что те противоречат «официальной» версии, двинулась дальше. Вместо чего она повела себя нечестно, скрыв свидетельства, о которых читатели, таким образом, ничего не узнают.
