трудам и стараниям Александра Алексеевича. Постепенно наше отделение при РИФе стало самостоятельным факультетом, а Говоров стал заведующим кафедрой. При кафедре он сумел за короткое время собрать неплохую библиотеку, посвященную истории, экономике и организации книжной торговли.
Сейчас же мы перенесёмся в субботнее утро мая-июня 1976 года. Было около двенадцати часов утра. Как это часто случалось, я сидела на покупке одна, предвидя очередной тяжёлый рабочий день (см. главу «Субботний придурок с чемоданом»), как вдруг зазвонил телефон. Я сняла трубку, произнесла своё обычное заклинание «алло, магазин» и услышала раскаты хорошо знакомого мне глубокого баритона: «Здравствуйте, Татьяна Львовна! Как поживаете?» Я тут же узнала голос Александра Алексеевича и жизнерадостно ответила: «Спасибо, очень хорошо. А вы как поживаете?» «Очень плохо, – ответил Говоров. – Нас обокрали». «Как так?» – завопила я. «А вот так: сегодня ночью ограбили нашу библиотеку в институте. Татьяна Львовна, я вас прошу: среди украденных книг был семнадцатитомный «Гран Ларусс», одна «альдина» и один «Бодони». Если вам их принесут, сообщите, пожалуйста, только…» «Уже принесли», – прервала его я. Говоров на секунду умолк, а потом выпалил: «Кто?» Я назвала имя. Говоров снова помолчал, потом протянул: «Поня-я-тно». «Александр Алексеевич, – сказала я, – вы не волнуйтесь, я их не купила, а взяла на сохранную расписку. Если ещё что-то принесут, я тоже возьму только на сохранную. Он намекал, что у него ещё кое-что есть, и спрашивал, можно ли это принести». «Хорошо, я вам ещё попозже позвоню», – сказал Говоров и положил трубку.
Я сидела, как шерстью натёртая. Меня распирали разнообразные чувства, и мне трудно было привести их в порядок и сосредоточиться на работе, тем более что мои «продаватели» уже давно выстроились во внушительную очередь, и я никак не могла бросить их и погрузиться в собственные мысли. А поразмыслить мне было над чем. Но тут снова надо сделать отступление.
На нашем факультете, но несколькими годами позже обучалась некая Маша Б. После окончания института она некоторое время работала в букинистическом магазине в высотном доме на Котельнической набережной, директором которого в то время была также выпускница нашего института Александра Владимировна С-а. Саша несколько раз ловила Машку на кое-каких неблаговидных поступках, и через некоторое время они расстались, взаимно недовольные друг другом.
Поскольку Машка была всё-таки букинистом, нам приходилось так или иначе сталкиваться по работе, но чаще я видела её на кафедре в нашем институте, куда мы продолжали забегать по старой памяти. В институте мне доводилось видеть Машку вместе с её потрясающе уродливым ухажёром, весьма носатым и ушастым, «лицом еврейской национальности», который довольно грубо с ней обращался. Сама Машка слегка смахивала на мопса своим широким лицом с тёмными овальными глазами, тяжёлыми скулами и крепкой челюстью, но всё это в те времена скрашивалось её молодостью, и она казалась довольно симпатичной девушкой. Я не понимала, почему этот крокодил так её третирует и почему она это терпит, и очень обрадовалась, когда через некоторое время Машка стала появляться с другим молодым парнем, довольно симпатичным, который очень хорошо и ласково с ней обращался. К тому моменту, о котором идёт речь, Маша была уже на восьмом-девятом месяце беременности от этого своего нового возлюбленного. Звали его Александр Ч.
Вот этот самый Ч. и возник в окне моей товароведки где-то в половине одиннадцатого утра того самого дня и предложил мне две прекрасные книги – одну альдину и одну Бодони. И тут же спросил, не примем ли мы «Гран Ларусс» в семнадцати томах. Я пообещала ему пристроить его книги, не подозревая о том, где он их взял. К счастью, я не заплатила ему ни за одну из них, а только, как сказала Говорову, взяла их на сохранную расписку.
А теперь мне надо поточнее вспомнить последовательность событий в тот день. Всё-таки они происходили более тридцати лет тому назад, и некоторые детали могли ускользнуть из моей памяти. Сейчас уже трудно вспомнить всё с абсолютной точностью, но мне кажется, что все последующие события начали разворачиваться сразу вслед за тем, как мы открыли магазин после обеденного перерыва. Как обычно, орда нетерпеливых покупателей и «продавателей» ворвалась в магазин, около моего окна в товароведке закипела небольшая свара, пока там разбирались, кто первый, а кто второй, потом народ чуть поуспокоился, и приёмка пошла своим чередом. Не прошло, однако, десяти-пятнадцати минут, как ко мне обратился какой-то тип с истинно уголовной физиономией (ему только фиксы не хватало для полного сходства с любым бандитом из криминального сериала). От всей его фигуры веяло какой-то опасностью, или это мне только казалось от страха и необычности ситуации. Этот кандидат в Бутырку поинтересовался, не берём ли мы многотомный французский словарь. Я тут же смекнула, в чём дело, и ответила, что мы, конечно, его возьмём, но деньги сможем заплатить только в понедельник. Уголовная рожа кивнула и отодвинулась от окна. Потом этот тип и ещё один такой же стали подносить большие и толстые тома «Ларусса» к товароведке. Я показала им место прямо на полу, куда можно было положить книги. При этом я старалась не дрожать и произносила слова очень скованно, чтобы мой голос тоже не дрогнул: всё же мои нервы были очень напряжены, и я постоянно думала, что люди кругом не знают, кто находится среди нас, а я знаю, что это воры и бандиты, но не должна подавать вида и вести себя, как обычно. Мне хотелось крикнуть: «Берегитесь, это воры!», а я обычным тоном потребовала у них паспорт, чтобы выписать сохранную расписку. Обычно мы писали сохранные со слов, но это был особый случай. Бандит кинул мне паспорт. Я раскрыла его – паспорт был женский. «А где владелица?» – спросила я. Они подтолкнули к окну какую-то женщину восточной внешности. Её лицо не было в точности похоже на фотографию в паспорте, но нельзя было и с уверенностью утверждать, что это не она. Поэтому я выписала расписку, заставила эту дамочку расписаться, где положено, и отдала ей сохранную. «Так в понедельник точно деньги будут?» – спросил бандит. «Обязательно», – ответила я, а про себя подумала: «В понедельник ты сюда уже вряд ли придёшь».
Бандиты исчезли вместе со своей подельницей. И не успели они уйти, как один из почтенных граждан возопил не своим голосом: «Украл! Он украл у меня гравюру!» Оказывается, пока один из бандитов складывал тома «Ларусса» в товароведке, другой успел стянуть у этого раззявы гравюру. Мне было жалко дядьку, и я даже чувствовала себя виноватой в его беде, но я никак, просто никак не могла предупредить
