— Дима, извини, Емельяненко запутал меня, а потом шантажировал Машенькой, — меня прорывает на искренность. — Я не могла ничего тебе сказать. Иначе бы потеряла малышку.
Щукин отпускает меня, на этот раз крайне аккуратно. И сам отходит назад. Чувствую, как тонкая нить, на доли секунды протянувшаяся между нами, с треском рвется.
В глазах Димы вновь вспыхивает знакомое пламя ярости. Демон побеждает.
— Ты завралась, кошка, — рычит диким зверем. — Еще бы главу Алексеева приплела!
Щукин прячет руки в карманы. Складывается впечатление, будто он удушить меня хочет, но сдерживается из последних сил.
— Это правда, Дим, — лепечу умоляюще. — Емельяненко все придумал от и до. Постоянно был со мной на связи, решал каждую проблему. Кому, как не ему, под силу заставить сотрудника престижной лаборатории подменить результаты ДНК? Причем, в тот же день, как он узнал координаты, — вздергиваю подбородок. — Тогда, в машине, я успела отправить Емельяненко смс с адресом. И стоило нам с тобой переступить порог клиники, как нас уже там «ждали»…
Дима поднимает руку, красноречивым жестом заставляя меня умолкнуть. Злится, но не приближается. Боится в сердцах обидеть меня, сделать больно. Ненавидит, но продолжает оберегать. Теперь — от себя же самого. От хищника, пробудившегося внутри него.
— Звучит складно, — испепеляет меня медовым взглядом. — Но неправдоподобно. Емельяненко на моей стороне. Мы знакомы очень давно! А ты просто хочешь его оклеветать. И прикрыть реального заказчика, — тяжелый выдох. — Убирайся! Я устал от тебя. Слишком много лжи на сегодня.
Не желая больше слушать мои оправдания, Дима разворачивается и тяжелыми шагами направляется к нашей с Машенькой комнате. Открывает дверь осторожно и заходит внутрь бесшумно.
Хочу последовать за ним, но в этот момент слышу едва различимое жужжание мобильного. Иду на звук и нахожу его источник под креслом. Видимо, я выронила телефон, когда уснула вчера полусидя.
Отстраненно скольжу взглядом по дисплею и замираю, чуть приоткрыв рот.
Смс от «мамы»… Какого черта!
«Все вышло не совсем так, как мы ожидали. Поэтому будь на связи. Я смогу выполнить свое «обещание» только, когда наше дело увенчается успехом».
Сильно сжимаю телефон в руке и издаю огорченный стон. Это никогда не закончится! Емельяненко будет использовать меня, сколько пожелает! Будет шантажировать Машей. И я ничего не смогу противопоставить ему!
Если осмелюсь пойти против него ради Димы, то потеряю ребенка. Опять…
Разве что…
Как раз в этот миг в гостиную возвращается Щукин. С моим чемоданом.
Выдыхаю со стоном, желая провалиться сквозь землю. Я ведь, как полная дура, оставила его на видном месте. С двумя паспортами внутри. От стресса совсем забыла об осторожности.
Я надеялась уехать до возвращения Димы, но смалодушничала в последний момент. Осталась. Чтобы терпеть мучения и позорные объяснения.
— Ты же и так собиралась сбежать, — хлестко бьет обвинением. — Так вперед!
— Но… Маша? — сглатываю я.
— Моя, — срывается с уст Димы. — Я позабочусь о ней. И уж точно не буду использовать в грязных играх. Как некоторые…
В этот момент иначе смотрю на Щукина. Нет, он не наказывает меня, отбирая ребенка. Наоборот, мужчина беспокоится о Машеньке. Не может доверить мне ее, потому что я, по его убеждению, предательница.
Дима… полюбил… нашу дочь! От понимания этой простой истины я плачу еще неистовее. Если бы я раньше призналась, то все могло быть иначе. Возможно…
Между нами с Димой все кончено. Однако у Маши есть шанс на нормальную жизнь. Ведь только он в силах защитить ребенка. Мне не справиться!
Но как поступить сейчас? Если показать Щукину смс от Емельяненко, он опять разозлится. Не поверит мне.
Поэтому действую иначе.
— Дим, ты собираешься удочерить Машу? — с надеждой спрашиваю я.
Отныне мужчина, который меня ненавидит, — единственный, кто может помочь моей дочери. У Щукина достаточно власти и связей, чтобы не позволить Маше вернуться в детдом. Я же тем временем отвлеку и введу в заблуждение Емельяненко.
— Быстро же ты от нее отказалась, — полосует по сердцу несправедливой фразой. — Удочерю. Она будет жить здесь. Ты должна понимать, что со мной у нее будет все необходимое. И даже больше.
Понимаю… Все… Кроме матери…
Но на чаше весов нечто более важное — будущее малышки.
— Оформи документы как можно быстрее. Умоляю! Это важно! — всхлипываю я. — Машу могут забрать в любой момент, понимаешь? — вытираю нос тыльной стороной ладони. — И не афишируй, что малышка у тебя. Держи все в тайне. Прошу тебя, береги Машеньку!
Последние слова тонут в моих рыданиях. Дима ошеломленно кивает, но потом хмурит брови. Опять подвоха от меня ждет?
— Я могу попрощаться? — сиплю, заранее зная ответ.
Но я должна была попробовать.
— Обойдешься, — зло бросает Дима, пока я захлебываюсь слезами. — Такси уже ждет.
Прячу лицо в ладонях, содрогаюсь в истерике. Но Щукин не верит мне. Думает, продолжаю спектакль.
Секунда — и из комнаты доносится плач Маши. Рефлекторно делаю шаг в том направлении, но Дима останавливает меня.
Указывает на выход, а сам спешит к дочери.
Он справится. Верю в него.
А я… Обязательно вернусь!
Клянусь, сделаю все для этого!
Но пока что… Суматошно переодеваюсь, плевать, во что. Беру чемодан, документы — и направляюсь к выходу. Я не сдаюсь, нет. Лишь отступаю на время, чтобы восстановить резервы. И не мешать Диме оформлять документы на Машу. Сейчас это важнее всего!
Надеюсь, я поступила правильно, доверив эту миссию могущественному Щукину.
И пусть я жертвую своими чувствами.
Я привыкла. Жить ради других. И терпеть унижения от мужчин. Себя больше не жалко. Важнее — будущее Машеньки.
Не разбираю дороги из-за льющихся потоком слез. По цвету определяю такси. И обессиленно падаю на пассажирское сидение. Называю адрес дома, где буду медленно умирать на протяжении последующих дней…
***
— Мам, я дома, — говорю, едва переступив порог.
Ставлю чемодан, а сама присаживаюсь на пуфик прямо в прихожей.
— Где ты была все это время? Я не могла дозвониться! — выбегает мне навстречу мама, чересчур радостная и воодушевленная.
— Телефон заглючил, извини, — лгу я. — Что-то случилось?
— Он вернулся, — заговорщически шепчет она, расплываясь в солнечной улыбке. — Мы же думали, что… — закашливается нервно. — Но нет. Он вернулся!
— Кто? — недоуменно хлопаю ресницами.
