Илик опасливо покосилась на фотографию. Взяла ее в руки и тут же выпустила, будто обжегшись.
- Эй… Что такое? Ну-ка, посмотри на меня!
А она не смотрела. Она попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену. На ее лице был написан такой непередаваемый ужас, что даже я проникся. Что уж говорить про Егорова? Остекленевший, направленный будто вглубь себя взгляд пугал до чертиков. Мы с Майей переглянулись, совершенно не понимая, чем была вызвана такая реакция.
- Илик…
- Это он!
- Что, милая?
- Это он… Я… все-все вспомнила. Это тот человек, который… Он, что… Он снова здесь?
Илик так и не сумела озвучить то, что с ней произошло. Но никому… ни единой душе в этой комнате этого и не требовалось. Все и так знали, что случилось тем страшным летом. Об этом все-все знали…
Егоров моргнул. Дернулся, словно марионетка, и ринулся к двери. На полпути его перехватил Саша. С удивительной для такой комплекции силой оттеснил в сторону и заорал:
- Приди в себя! Слышишь?! Ты не станешь в это вмешиваться!
- Я убью его… Я его убью!
О, как я понимал его чувства! Больше других понимал… Но, тем не менее, я не мог допустить, чтобы он исковеркал свою жизнь и жизнь Илик. Оно того не стоило. Месть… того… не стоила. Это то, что я понимал головой, но все еще не мог объяснить сердцу.
- Он свое получит! Ты меня слышишь? Он заплатит за все, что сделал. Просто дай нам немного времени, - убеждал я, помогая Саше удерживать Жорку на месте. Егоров был таким здоровенным бугаем, что сам он долго не продержался бы. А где-то в стороне Майя утешала Илик, гладила ее по волосам и что-то успокаивающе нашептывала ей на ухо, то и дело бросая на нас обеспокоенные, наполненные ужасом взгляды. Я же пока не анализировал то, что случилось. Отгородившись от этих мыслей, я думал лишь о том, как обуздать ненависть отчаянно отбивающегося от нас мужика. Мужика, отравленного жаждой мести. И я не уверен, что нам удалось бы взять над ним верх. Помощь пришла оттуда, откуда не ждали…
- Не надо, Жора. Они правы. Не трогай его. Ради нас… - прошептала Илик.
И все… Из Егорова будто батарейки вытащили. Он обмяк. Отступил на шаг, сбрасывая наши руки, и тяжело опустился в свое потрепанное кресло.
Остаток дня, до отъезда Майи, я держался на голом упрямстве. Я терпеливо ждал хоть каких-то новостей от братьев Белых, пытался работать, но ни черта не получилась. Я выгорел изнутри. И ничего во мне не осталось. Лишь пепел. Даже провожая Майю домой, я не испытывал тех чувств, которые должен был бы испытывать… Настолько я был оглушен.
Глава 24Когда я уезжала, Андрей уже был не со мной. Я это видела. Я это знала. Ощущала каждой клеткой своей души его отстраненность. И не винила его за это. Не обижалась. Все, что я чувствовала – боль и страх за него. А еще желание помочь. Почему, собственно, и согласилась уехать…
Я повернулась к окну и смотрела за убегающей под колесами машины дорогой. Чем дальше мы продвигались на юг, тем сильнее менялись пейзажи. Всего каких-то сто километров, а деревья, небо и солнце… совсем другие. И воздух тоже другой. Неожиданно пиликнул телефон. Я так отвыкла от этого звука! Дернулась. Проверила обновления. Треп подруг… Никогда не смолкающий чат ресторана. Сообщения от отца и Сергея… Моя привычная жизнь, которая вдруг стала такой непривычной… Я написала отцу, что возвращаюсь, и отложила трубку. Меня мутило, и было не по себе.
- Ты как себя чувствуешь?
- Нормально.
- Бледная что-то…
- Укачивает. Дорога ужасная.
Саша кивнул и вытянул шею, прикидывая, как лучше объехать огромную лужу впереди. А еще некоторое время спустя заметил:
- Все будет хорошо. День-два, и все решится.
Для меня оказалась полной неожиданностью неуклюжая и трогательная попытка Саши меня утешить. Я хотела… я очень хотела верить в то, что это действительно так.
- Спасибо. Надеюсь, тебе не влетит от начальства за то, что ты поехал со мной, а не остался с Севером.
- У меня четкий приказ – сохранить ему жизнь. А этот парень ясно дал понять, в ком она заключается, - покосившись на меня, заметил Саша.
К горлу подкатил огромный соленый ком. Я несколько раз сглотнула, но все равно не сумела выдавить из себя ни звука. Знаете, наверное, те слова Андрея могли прозвучать пафосно и излишне наигранно… Даже наверняка. Если бы их произнес кто-то другой. Север же… не знаю… просто констатировал факт. Без этой женщины – моя жизнь ничего не стоит. И все. Похрену, кто что подумает. Или же как расценит его слова. Похрену, если кто-то решит, будто я – его слабость. Наверное, в этом и заключается истинная глубинная сила мужчины. В готовности признаться в собственной уязвимости. Я только тогда это поняла… Вот почему у нас не вышло с Сергеем. Он нуждался в доказательствах собственной значимости и силы. И как только чувствовал, что вот-вот готов дать слабину, начинал искать, за счет чего бы ему самоутвердиться.
Настоящим мужчинам, единичным уникальным мужчинам, как Север, это было совершенно без надобности. Там, на озере, он не скрывал от меня своих чувств. Не таил боль. Я видела его с содранной кожей. Истекающим кровью… И это, как ни парадоксально, было самым сильным зрелищем, что мне довелось пережить. У меня в голове не укладывалось, каким мужеством нужно обладать, чтобы стоять вот так… с обнаженной душой, перед женщиной, которую любишь. А в том, что он меня любит, я не сомневалась. Потому что в том небытии, в котором оказалась по воле шамана, я видела не только пожар, унесший жизни родных Андрея. Прежде всего, я видела его самого… Его душу. И свое отражение в ней.
Мои мысли прервал звонок телефона. На этот раз мелодия была незнакомой. Я скосила взгляд на своего водителя. Его лицо оставалось все таким же бесстрастным, и даже если бы меня кто-то спросил, я бы не смогла объяснить, почему мое сердце пропустило удар, когда он приложил трубку к уху.
- Да… Что у вас? Не вздумай ехать за ним… Слышишь? Если я развернусь, буду минут через сорок… Черта с два… Послушай…
Речь Саши постоянно прерывалась, кто-то, я сердцем чувствовала, кто, на том конце связи просто не давал ему закончить мысль, доказывая что-то свое. И хоть разговор длился пару десятков секунд, но для меня он показался вечностью. Время замедлилось. Растянулось в пространстве. Я смотрела на проносящиеся мимо скелеты загубленных болотом берез, а казалось, будто мы, сбавив скорость, тащимся еле-еле. Но это было так лишь в моем восприятии времени и пространства. Саша выматерился. В моих ушах это прозвучало тоже замедленно. Как если бы в древнем плеере, что мне подарил отец лет в шесть, зажевало пленку. Я впилась пальцами в Сашину руку, которой он секундой раньше отбросил от себя телефон, и прошептала:
- Что случилось?
- То, что я и думал! Дерьмо…
- Саш… если надо, мы можем действительно развернуться и…
