Пока Света смотрела на папку немигающим взглядом, Женя любовался ею. Завязанными гулькой светлыми волосами, тонкими чертами лица, пухлыми губами и фигурой, ради которой не жаль и убить.
Он никогда не думал, что будет сохнуть по кукле, хотя с детства обожал смотреть на них на витринах магазинов. И вот так и в жизни вышло. Он мог ужом вокруг виться вокруг любимой куклы, а по итогу только смотрел. Словно через пуленепробиваемое стекло витрины. Ни потрогать, ни домой взять, ни трахнуть, как следует.
Он еще тогда о ней так подумал. В первую встречу, когда работал на одного из самых знаменитых адвокатов города.
Она пришла вся всколоченная, лохматая, взмыленная, но до одури красивая, даже со своими заплаканными глазами. Женя решил, что не хрен глазеть, но внимание против воли словно зверь кидалось в ее сторону, а затем билось в истерике, что хозяин борется со своей всколыхнувшейся в штанах симпатией.
Он выслушал ее, сказал, что можно сделать, чтобы освободить парня из тюрьмы.
Ну разумеется у нее был парень. Ну разумеется он плохой. Хорошие девочки ведь не любят хороших, работящих парней. Им только всяких ублюдков подавай, которые потом должны срать радугой. А не будут! Уж Женя, разбирающий постоянно дерьмо таких людей знал, что срать они могут только гавном.
Точно таким же, какое он стирал со своего лица. И будут бить своих женщин, срываться на детях, а в итоге могут и убить. Но почему-то женщины не понимают этого, словно дурные мухи летят в сети своих пауков, чтобы быть сожранным.
А потом плачутся, как им плохо.
Света не плакала, она просто была не живая. Женя сам не знал, на что он рассчитывал отправляясь тогда в Балашиху. Просто дернул черт и он сел в электричку. Бродил по городу, зашел в местное отделение милиции. Там и выяснил, что парня уже отпустили.
Значит теперь у этой девушки все будет хорошо, — решил он, почему что печально покачав головой и сел в электричку.
А потом прямо ему в руки попалась Света. Все такая же красивая, и снова заплаканная.
И ничего хорошего у нее не было. И стыдно признаться, но эта мысль порадовала Женю, ведь теперь у него будет собственная кукла, на которую можно не только смотреть.
Со временем он рассчитывал привязать ее к себе дружбой, долгом, любовью. Но глубоко заблуждался. Как бы он не помогал, как бы не поддерживал, как бы не старался стать центром ее вселенной, она все равно ночами звала его. Своего Максима.
Женя ненавидел его, следил за его метаниями, был бы очень рад, если бы тот сдох в наркологической клинике, а потом и на войне. Где он не гнушался убивать и даже детей. Не важно, что их научили держать оружие. Не важно, что эти дети гораздо более жестокие, чем взрослые солдаты.
Самое главное — это дети. И уж человеку, выросшему в детдоме это должно быть хорошо известно.
А эти его благотворительные дела… Женя может до конца и не разобрался, но точно уверен, что это пыль в глаза, чтобы продолжать дело своего папаши.
Иначе зачем было его убивать и так лихо заминать дело. Он же узнавал, там было столько взяток и темных пятен, что любой президент готовившийся к выборам позавидовал бы.
Оставаться сейчас рядом со Светой не имело больше смысла, пусть она посмотрит на то, что накопал Женя, а он пока сам съездит к Одинцову и поговорит. Расскажет, что помимо компромата, у него есть возможность засадить того за укрывательство улик по делу Андронова. Посмотрим, что он тогда запоет.
Уезжая из детского дома, где почему-то несколько лет назад стала работать Света, он скривится, заметив три машины с материалами и строителями.
Значит Одинцов решил пойти ва-банк и сделать из этой богодельни, нормальный приют. Они на пару с депутатом Самсоновым уже не один детским дом реконструировали. Только вот какие они там дела проворачивают, так никто никогда и не узнает.
На выезде из городка Женя нахмурился еще сильнее, потому что въезжала дорожная техника. А это захолустье вряд ли интересует областную администрацию. Значит опять сынок Андроновский.
Весь Женин запал правда кончился, как только он подъехал к высотному офисному зданию, на парковке у которого сверкал Одинцовкий крузак. Голова от удара головой об стол до сих пор ныла. Да и стоит ли заходить в логово врага?
Может лучше вызвать повесткой? И поговорить на своей территории. Да, так будет гораздо лучше.
И он бы уже уехал, если бы не заметил самого Максима, чеканящего шаг к своему джипарю.
Женя даже пригнул голову. Непроизвольно, разумеется. Он же его не боится. И вдруг он заметил какого-то оборванца с нашивкой из областной тюрьмы.
Тот преградил путь Максиму и что-то усиленно доказывал. Размахивал руками.
Одинцов был одного с ним роста, но казалось, что смотрит свверху вниз. Очень высокомерно.
Потом показал на свои часы, отвлекая внимания и врезал в челюсть. Да так, что тот повалился наземь. Затем нагнулся, схватил мужика за шиворот и что-то прошипел в ухо.
И ушел.
А оборванец так злобно смотрел в его сторону, что Жене и самому стало не по себе.
И он снова завел двигатель, снова подумал о повестке, а потом ему в голову пришла совершенно дикая идея. Которую он поспешил воплотить в жизнь, пока не передумал.
Подъехал к парню и спросил в открытое окно:
— Какие у тебя дела с Одинцовым?
— Такие, какие тебя чепушило не касаются, — сплюнул кровь бывший зек и прошел пару шагов вперед.
— Урод он, да? — не стал обижаться Женя. Не до того. — Залез в свою башню из стекла и думает, что ему все позволено.
Женя заговорил, прекрасно понимая, что, если этому мужику хочется насолить Максиму, он использует любую возможность. Даже чепушило.
— Это точно… А, тебе он, чё сделал…
Жене здесь пришлось подумать. Потому что такого человека не разжалобить разговорами о любви. А вот о деньгах. И он даже не соврал, когда сказал:
— Он меня на большие бабки кинул.
Ведь денег в Свету было вложено действительно много. Да и времени. А как известно в современном мире одно давно приравнивается к другому.
Парень внимательно взглянул на Женю и прищурясь спросил:
— Ты не мент?
Гораздо хуже, или лучше. Кому как.
— Не мент, — отвечает он. – Садись, может вместе придумаем, как этого козла с олимпа скинуть.
— И у меня даже есть идея, — ухмыльнулся мужик и Женя снова почти пожалел, что ввязался в это. Взгляд у того был крайне безумный.
— Я Леня, — представляется мужик и садится в машину, а Женя сдерживает желания сморщится от запаха и от того, что придется заказывать химчистку салона. Вещи у зека мягко скажем не первой свежести.
— Женя, очень приятно.
