– Глеб Гордин? Здравствуйте. Меня зовут Элем Арсеньевич Корбус.
– Вы дед Саши?
– Значит, вы меня знаете. Что ж, это облегчает мою задачу. Я хотел бы встретиться с вами, юноша.
– Зачем?
– Ну, во-первых, чтобы передать вам деньги. И забрать память. С фотографиями.
– А почему Саша сама не может приехать?
– Может. Но я предложил сделать это за нее. Очень хотелось посмотреть на вас. Я, знаете ли, юноша, о вас много наслышан.
– Представляю. Считаете меня гоблином?
– Кем-кем?
– Ну, монстром.
– Давайте встретимся. Я предпочитаю иметь собственное представление. Хочу понять, есть ли какая-то логика в ваших поступках.
– Согласен. Когда и где?
***
– Ну-с, здравствуйте, юноша, – голос Корбуса звучал доброжелательно. Но руки Глебу он так и не подал.
Гордин видел фотографии Элема Арсеньевича в Интернете. Но на них Корбус представал этаким забронзовевшим мэтром. А сейчас перед Глебом стоял приятный пожилой господин с хитроватым прищуром умных карих глаз. Так похожих на Сашины. И еще их роднила характерная ямочка на подбородке.
Корбус уставился на Глеба и застыл в долгом молчании. «Словно насекомое изучает!» – возмутился Гордин. И тут же одернул себя. Он должен понравиться деду Александры! Если хочет продолжить отношения с ней самой. А он определенно хочет!
Эта мысль вдруг выкристаллизовалась из сумбура Гординских чувств. Ему нравится Саша Корбус! Такая колючая, наглая, такая самоуверенная. И еще талантливая. И забавная… С ней не соскучишься! И еще невозможно сладкая. Желанная…
А Сашин дед все смотрел и смотрел. Наконец, Глеб не выдержал:
– И что показал ваш осмотр?
– Я вас именно таким себе и представлял.
– Каким? – не удержался от вопроса Глеб.
– Как бы это выразить? Ту-ту-ту… Вы… Вы не похожи на свои поступки. У вас глаза человека совестливого. Вам стыдно. Вы готовы, нет, вы даже хотите принять наказание.
– А вы считаете, что я заслужил наказание?
– Не мне судить, юноша. Это вы так считаете.
– Будете воспитывать?
– Я?! Господь с вами! Я вам не отец. Но кое-что мне все-таки хотелось бы узнать… Да, чтобы не забыть, вот, возьмите деньги. Триста долларов, правильно?
– Спасибо, но деньги мне не нужны.
– В самом деле? А зачем же вы их потребовали, если они вам не нужны?
– Я хотел снова встретиться с вашей внучкой.
– О-ри-ги-нальный способ! Вы, юноша, вообще большой оригинал. Все время держите Александру в тонусе: то укусили, то в личную переписку влезли, то 500 долларов потребовали. Как это у вас так получается?
– А она, между прочим, выставила на публику мою личную тайну. И машину повредила.
– В ваших аргументах, молодой человек, есть что-то… что-то глубоко инфантильное: «а она мне…, а я ей…» Не находите? Как у вас оказалась Сашина карта памяти?
– А что она сама говорит?
– По этому поводу барышня выражается несколько туманно. Я бы хотел выслушать вашу версию.
– Карту я изъял у нее на месте преступления.
– Прямо так-таки и преступления? – недоверчиво усмехнулся Корбус. – Или это просто абстрактная фигура речи?
– Нет, это констатация факта. Она следила за мной.
– Кто? Александра?!
– Ну да. Ваша дорогая внучка. Я поймал ее за этим занятием. В идиотском черном парике, в темных очках. Просто девушка Джеймса Бонда.
– Вы шутите?
– И не думал даже! На карте были мои фотографии. Поэтому я ее и изъял.
– Ту-ту-ту… Экая же вы славная парочка! А я еще удивился, когда давеча Сашка прислала мне ваш новый портрет. Тот, где вы с приятелем хохочете. Кстати, неплохая карточка… Я подумал, что вы помирились.
– Нет. И фотографии этой я не видел. По крайней мере, на карте ее не было.
– Значит, она охотилась за вами не один день. Вот засранка! Решила отомстить. Но как же вам, интеллигентному человеку, пришло в голову читать ее переписку? О, времена, о, нравы…
Глеб виновато опустил голову:
– Она выдала мою тайну, я хотел отплатить ей тем же. Чтобы она прочувствовала, как это противно.
– И цель оправдывала средства?
– Элем Арсеньевич, вы пообещали меня не воспитывать…
– Ту-ту-ту… Виноват, юноша, увлекся по-стариковски. Я просто пытаюсь понять специфическую мораль вашего поколения. Что у вас позволено?
– То же, что и у всех. Признаю, я свалял дурака. Это со злости. И еще потому, что Саша мне нравится.
– Нравится? Тогда вы весьма оригинальным способом выражаете свою симпатию. По крайней мере, в мои времена, когда ухаживали за женщинами, их не кусали. И не воровали письма.
– Я ее поцеловал. В ваши времена женщин целовали?
– Целовали, – быстро согласился Корбус. – Но синяков все-таки старались не оставлять. Хотя, конечно, хм-м… Бывало и до синяков…
– Это было как затмение. Я потерял контроль… Разве с вами такого не случалось?
– Бывало по молодости. После этого я обычно женился…
– Элем Арсеньевич, помогите мне! Помогите поправить отношения с Сашей.
– Это каким же образом, позвольте вас спросить? Мне что, держать Александру, пока вы будете демонстрировать ей свои чувства? Например, кусать?
– Я серьезно говорю.
– И я тоже серьезно. Я, конечно, обязан вам, юноша, что вы избавили девочку от того никчемушника, на которого она потратила целый год…
– Так Саша с ним порвала?
– Ту-ту-ту… Как будто для вас, юноша, это новость.
– Я не знал, чем все закончилось. Саша очень переживала?
– Было бы из-за кого… А вот вы мне почему-то симпатичны. Сам не знаю, почему. В вас есть… скрытый темперамент. Вы, Глеб, с виду такой благонамеренный чистюля. А, надо же, потерял контроль. Порох!
– Спасибо. Значит ли это, что вы мне поможете?
– Не уверен. Поймите, юноша, вы мне никто. А Сашка мне родной человек. Если она не захочет, я ничего не смогу сделать.
– Элем Арсеньевич, но она же вам доверяет. Вы для нее – самый главный авторитет.
– Вот поэтому я не могу ее обманывать. И авторитет-то я в профессии, а не в жизни. В жизни девочка сама принимает решения. Захотела уйти из института – ушла. Батюшка с матушкой два месяца ее пилили, и все без толку. Она так решила! Захотела жить отдельно – сняла квартиру, захотела этого Макса никчемного – и поселила его у себя. Вот так. А вы, Глеб, ее бесите. По крайней мере, она так заявляет…
