— Куда ты меня тащишь? — он уперся, едва мы с ним завернули за угол.
— Разговор серьезный есть, — собираюсь силами и поворачиваюсь к нему. Главное — не начать орать, как конченая истеричка.
— Ну так говори, — смотрит на меня по-волчьи исподлобья, — у меня времени мало.
Конечно же! Конечно! У него нет времени на всякую херню в моем лице.
— Тебе не кажется, что это уже перебор?
— Конкретнее, — лениво отзывается на мой выпад, — с чем именно я перебрал?
— Со своими подставами!
Вместо ответа поднимает темную бровь.
— Ладно, черт с ней с курсовой — ее можно было переписать, а зачет пересдать. Но диплом… — у меня голос сорвался. — Меранов! Диплом — это серьезно!
— Я в курсе.
— Раз в курсе, то какого черта творишь?!
— Я ничего не творю, — равнодушно пожимает плечами.
С ним разговаривать — все равно что общаться с ледяным обломком. Ему просто все равно. Ни единой эмоции в глазах. Разве что раздражение от того, что его Величество потревожили из-за пустяков.
— Да? А кто же, интересно, выкрал все сопроводительные бумаги?
— Мне, по-твоему, больше делать нечего, как по кабинетам ползать и твои документы воровать?
— Курсовую ты же мне подменил, а уж вытащить из папки несколько листов — ума большого не надо. Раз — и готово.
— Оса, ты бредишь.
— У тебя одного была такая возможность. Я видела у тебя ключи, забыл?
— Ты видела один ключ, от одной конкретной двери. А сейчас речь про деканат. Это не проходной двор, в который может запросто попасть каждый желающий.
— Не каждый, а только ты.
— Думаешь, у меня в кармане связка от всех стратегически важных мест в универе?
— Я ничего не думаю и думать не хочу. Я устала, Захар. Просто устала. Дай мне спокойно доучиться. О большем не прошу.
— Да не я это! — он начал злиться.
— А кто?! Сучка твоя белобрысая? Марк? Или еще кто из вашей дружной компании? Впрочем, неважно. Я уже давно поняла, что в этой сраной группе без твоего ведома ничего не происходит. Если не своими руками выкрал, значит, подослал кого-нибудь.
— У тебя паранойя, Осипова, — складывает руки на груди и смотрит на меня сверху вниз, как на умалишённую.
— Я вот чего никак не могу понять, Меранов. Что ты ко мне прицепился? Ну, поспорили, повздорили, а дальше что? Одно дело — трусы из душа воровать, и совсем другое — диплом. Это учеба, понимаешь? Будущее, мать его! А ты пытаешься мне подосрать на каждом шагу! Не нравлюсь я тебе? Раздражаю своим существованием? Так отвернись! Не смотри! Почему нельзя вести себя по-мужски? Без всего этого дерьма! Без подлости!
— Еще раз повторяю. Я ничего не крал из твоей папки, — в голосе появились стальные нотки.
— Неубедительно оправдываешься, Меранов.
— Я не оправдываюсь, — цедит по слогам, — это. Сделал. Не. Я.
— Бесполезный разговор, — развожу руками, — просто бессмысленный.
— Оса, не беси меня, — склоняется ко мне, гипнотизируя взглядом.
— А то что? В очередной раз натянешь и выкинешь, как ненужное барахло?
— Помнится, в последний раз ты сама сбежала. Как последняя трусиха.
— Только не говори, что расстроился, — фыркаю зло.
— Даже не думал.
— Вот и прекрасно.
Надо уходить. Разговор у нас не получается. Он не слышит меня. Не слушает. А мне и сказать толком нечего, кроме того, как меня все задолбало. Беседы по душам — это точно не про нас.
— Если тебя так волнует вопрос с подставой, — произносит снисходительно, — могу найти того, кто украл твои бумажки.
— Боже! Да ты просто спаситель! Рыцарь на белом коне! Герой без страха и упрека! — выплевываю, не сдерживая сарказма. — Марка попросишь покаяться? Или еще кого?
— Меня просто бесит, что ты во всем винишь меня.
— А кого мне еще винить?! Разве что себя за тупость откровенную, — последние слова произношу с нескрываемой горечью.
— Давай без пафоса, Оса. Завтра притащу тебе того, кто это сделал. И ты будешь извиняться.
Не верю. Ни единому слову.
— Мне все равно, Мерз. Просто все равно. Делай что хочешь, только ко мне не приближайся. Понятно? Через две недели защита, и после нее, гарантирую, ты меня больше не увидишь. Никогда, — резко разворачиваюсь и просто ухожу, потому что находиться рядом с ним нет сил.
***
— Ты решила вопрос с Беловым? — набросилась Алла, едва я набрала ее номер.
— Можно сказать и так.
— Аня! Я сейчас позвоню твоей матери, посоветую купить ей самый тяжелый армейский ремень и выпороть тебя так, чтобы ты месяц не могла сидеть нормально! А может, и не позвоню. Может, сама выпорю! В качестве компенсации за моральный ущерб! У меня по твоей милости уже нервный тик начинается!
— Ты не одинока, — невесело усмехнулась я, присаживаясь на случайную лавочку. — Борис Тимофеевич тоже пришел к выводу, что от меня только одни проблемы.
— Я всегда знала, что он умный мужик, — с уважением сказала Аллочка, — зрит, так сказать, в самый корень. Давай уже. Не томи. Рассказывай, что натворила.
— Если в двух словах, то ничего не натворила. Все натворили за меня. Кто-то выкрал мои сопроводительные документы. Белова из-за этого вызвали в деканат, пропесочили, но он отстоял мою девичью честь, добился, чтобы меня выпустили на защиту.
— У вас там проходной двор, а не деканат! — тут же возмутилась Алла. — Попробовал бы кто-нибудь к нам так заявиться и выкрасть хоть что-то! Мигом бы вылетел!
— На твоем факультете просто нет такой прекрасной группы, как наша.
— Это точно, — она была вынуждена согласиться с этой неутешительной истиной, — и что ты теперь планируешь делать?
— Впервые в жизни послушаю старшего товарища. То есть тебя. Сяду в уголок и буду молчать. Мне просто надо продержаться две недели и ни во что не встрять. Всего две недели. Тихо, молча, не привлекая к себе внимания.
— Надо же, какая умная и покладистая девочка, — Алла не скрывала своей иронии относительно моего «тихо и молча».
— Девочка просто устала, — честно призналась я, — ты же знаешь, я не боюсь воевать. Но это не война, а бестолковая подлая возня. Травля. Бессмысленная и беспричинная. Я больше не хочу тратить на это силы. Все. Наелась. Хватит. Они мне никто и звать их никак. Пусть катятся на все четыре стороны. Пересижу две недели, получу диплом и уйду, не оборачиваясь. И никогда в жизни больше о них не вспомню. Ни об одном!
А особенно о Меранове, с которого все началось.
